Под твоим небом - страница 2

— Тебе привет от Павлы… Огромный. Знаешь, ну самый, самый…

— Значит, повидались?

— Конечно… Я обещал, что все тебе расскажу, как она устроилась.

— Рассказывай.

Андрей рад был, что можно наконец оторваться от больничных тем. Он знал, что здесь не любят расспросов о том, как идет лечение.

— Ну… С чего же начать?.. Во-первых, своей работой Павла, на мой взгляд, довольна. — Подумав, Андрей добавил: — Можно сказать, зажглась. Нашла кого защищать и с кем бороться. А вот насчет быта… Как бы выразиться? Тут, словом, хуже… Живет в общежитии… Дом на окраине. А главное — одинока…

— В общем, ясно, — опять перебил Петр. — Мне кое-что известно… Давай лучше я буду задавать тебе вопросы.

— Пожалуйста, — пожал плечами Андрей, обиделся. И без того, кажется, краток. Но взглянув на Петра, понял, что тот думает о чем-то другом, не о Павле.

— Я слушаю. Задавай, — повторил Андрей.

Петр свел свои зацепинские брови, — только они сейчас оставались у него неизменными, а лицо, чем больше всматривался в него Андрей, тем старее оно казалось, — похудевшая шея была вся в морщинках.

Глядя на Андрея в упор, Петр вдруг сказал:

— Глупый ты мужик, старина. Ох, глупый.

— Не понял. — Андрей удивился совершенно неожиданной фразе.

— В том-то и беда — не понимаешь.

— Объясни все-таки.

— А чего объяснять? От своего счастья бежишь. Опять не дошло? — сказал Петр, сухо глядя на Андрея. — Тебе сказать, почему ты до сих пор не женился?.. Ты дурень, в бабах ничего не смыслишь… Не так, что ли?

— Ты кого имеешь в виду? Девочек, которых мне сватал?

— Причем тут девочки?.. — Петр вздохнул. — Эх, Андрюха… А такой умный.

И наконец до Андрея дошло: «Так вот он зачем придумал мою встречу с Павлой?! Сумасшедший».

Мысль была столь неожиданная, что Андрей ничего сразу не смог ответить. Замолчал и Петр.

Когда молчать уж больше нельзя было, Андрей сказал:

— Петро, не забывай, что мы с тобой уже старики.

— Брось это. Чепуха.

Андрей обиделся. Неожиданно и сильно. Разве о том сейчас надо думать?

— Давай закроем эту тему, а? — сказал Андрей.

Но Петр упорно покачал головой. Сухой взгляд его теперь казался даже злым. У него на щеках появился болезненный румянец, даже веки чуть покраснели. Андрею, как только он это заметил, стало стыдно. Ну, что у них в самом деле за разговор?

— Ладно, кончим… Пусть ты прав. Что изменишь?

Петр взглянул на круглые настенные часы над фикусом.

— Ты подожди, я сейчас, таблетки надо выпить. Режим, брат. — Он встал.

— Может, лечь хочешь?

— Нет. Жди. Договорим. Есть дело.

Андрей смотрел, каким нетвердым шагом идет по холлу Петр, волоча ноги, будто они тоже у него в чехлах, и со стыдом думал, как он мог допустить такой тяжелый и ненужный по сути дела разговор. «Лучше бы я ему про Павлу рассказал подробнее».

В холле у противоположной стены появились два бледнолицых человека в таких же синих, как у Петра, пижамах. К больным подошли две пожилые русоволосые женщины с пустыми сумками, разгрузились, видно, в палатах. Все сели. Заговорили больные. Женщины озабоченно слушали, изредка вздыхая и переглядываясь.

Андрей не слышал слов разговаривающих, отвлекся от них и память его вдруг перенесла в деревню. Он даже уже не ощущал, где в действительности находится.

Ночь, костер с высоким пламенем. Отрываясь от огня, летят к нему искры. С реки тянет сыростью. Они втроем у костра. — Петр, Павла и он. В памяти сохранилось странное желание в те минуты — не шевелиться. Все замерло, кроме потрескивающего костра и огня, уходящего в небо…

Петр пришел лишь на минуту, чтоб проводить Андрея до дверей. Оказалось, вот-вот ждут профессора, и Петр должен быть в постели.

Свое поручение он излагал уже на ходу. Шел по коридору, чуть сутулясь и тяжело дыша, чем еще больше напугал Андрея.

Поручение было странное. Андрей должен был завтра утром позвонить Волокову Сергею Сергеевичу.

— Телефон я тебе давал. Позвонишь обязательно! Понял?

— И что дальше?

— Он пригласит тебя в гости, чтоб познакомить со своим отцом.

Андрей остановился.

— Ты с ума сошел! Зачем мне это?

— Не перебивай, я не кончил… Захватишь с собой статью. Понял?.. Ту самую, о которой говорил мне на рыбалке.