Под жарким солнцем - страница 9

— Может быть, и вам хочется впрячься в оглобли?

— А почему бы нет? Наверное, придется… А что делать? Скажите правду, на хлеб можно заработать этим?

— Если бог посылает заработок, можно кое-как прожить.

Авраам только собрался поподробнее расспросить об этом, но тут подошел хозяин дров.

— Ради бога, прошу вас, скорее везите дрова. Я очень тороплюсь, — попросил он. — Отсюда уже недалеко.

Моисей покатил тачку дальше. Авраам постоял немного, глядя вслед, и быстро зашагал. Идти домой с пустыми руками и видеть своих детей голодными ему было тяжело, и он долго еще бродил по улицам. Зельда уже не знала, что и думать.

— Где ты пропадал целый день? — наконец увидев Авраама, обрадованно спросила она.

— Искал работу.

— Умойся, перекуси хоть немного.

— Ты что-нибудь сварила?

— А как же… Сварила. Я все углы обшарила и кое-что нашла.

Зельда подала мужу тарелку кулеша, которую он сразу же опустошил, добавила еще немного. Когда Авраам поел, она сказала:

— Моисей Кимблак ждал тебя и не дождался.

— Моисей Кимблак?

— Он сказал, что видел тебя сегодня.

— А что он хотел?

— Я поняла, что он хочет продать тебе тачку.

— Тачку? Видно, ему тяжело таскать се… Я видел сегодня, как он из последних сил карабкался в гору. Если бы я не помог ему, не знаю, что б с ним было.

— Ну, так что он хочет? Если ему трудно, тебе разве будет легче? Не по твоим силам это…

— Станет теплее, мне помогут дети, мы сможет подрабатывать… Но где взять деньги, чтобы купить тачку? Разве только кто-то даст в рассрочку?

— Она и даром нам не нужна… То, что не годится кому-то, и нам не годится… Я понимаю, что Моисей хочет купить лошадь и стать извозчиком.

— Извозчиком? Ох, дожить бы мне до того времени, чтобы мы могли купить лошадь! Кто бы тогда со мной сравнялся… Я думаю, что он подработал на тачке и может купить лошадь, — высказал Авраам предположение.

— Все равно не хочу, чтобы ты покупал тачку. Ни ты, ни дети твои не впрягутся, как лошади, в оглобли!..

Последние слова Зельда выкрикнула, словно бы рассердившись.

— Что же мне делать? Скажи сама… на что будем жить?

— Что-нибудь придумаем.

— Что ты придумаешь?

Авраам знал: Зельда может придумать такое, что ему никогда и в голову не придет. По ее глазам он заметил, что она уже что-то надумала.

— Ну, скажи, скажи — что? — приставал он.

— Вот увидишь… Все будет, с божьей помощью, хорошо, — не желая раньше времени говорить о том, что думает предпринять, старалась она ободрить его.

Как бы нужда ни давила на них, Авраам никогда не вспоминал про Зельдино приданое, хранившееся в сундуке с тех пор, как они поженились. Зельда же ни на минуту не забывала об этом. Шутка ли сказать, ведь ее мать начала собирать деньги, когда она была еще маленькой девочкой.

— Бог даст, подрастешь, станешь невестой, это будет твое приданое, — бывало, говорила мать, когда подходила к заветному узелку, добавляя еще несколько копеек.

После помолвки Зельды с Авраамом мать поехала в город и купила на собранные деньги подвенечное платье, шелковый шарф, пуховый платок, пару сережек, колечко и другие вещи. К этому она еще добавила все, что у нее осталось от наследства своей матери — Зельдиной бабушки: брошку, турецкий платок, одеяло, пару шелковых платьев, — и все это подарила ей в день свадьбы.

За всю свою жизнь Зельда почти не надевала ни эту одежду из приданого, ни серьги, ни другие украшения. Беспросветно протекала их семейная жизнь, без радостей и веселья. Угнетала постоянная забота о куске хлеба, о том, чтобы накормить детей, одеть их, обуть. Но они не унывали, верили: подрастут дети, наступят лучшие времена. Вот почему Зельда до сих пор, что бы ни случилось, не притрагивалась к заветному приданому. Она решила: когда дочери выйдут замуж — это будет их приданым. Но теперь наступила лихая година, и она задумала продать приданое, чтобы купить лошадь. Авраам станет извозчиком и сможет прокормить семью. Но всякий раз, когда она подходила к сундуку, где лежали вещи, у нее сжималось сердце. Наконец, овладев собой, она свернула все в узелок и понесла торговцу Арону Менакеру. Тот вертел эти вещи, ощупывал, осматривал с разных сторон, искал недостатки. Наконец, пренебрежительно спросил: