Подарок - страница 3
Однако было одно маленькое обстоятельство, которое все-таки омрачало жизнь местного любимца студенческой аудитории Технологического университета в маленьком городе N. Кое-что вызывало в уме профессора Голованова очень маленькую, скорее даже, совершенно ничтожную, тревогу. И этой ее причиной являлся постоянный оппонент профессора Голованова – известный уже нашему читателю, старина профессор Светлов.
В глазах профессора Голованова, его коллега был лишь крошечным облачком на горизонте ясного и чистого неба науки, которое почему-то никак не хотело исчезать и стираться из поля его зрения, подобно лишнему мазку на холсте художника, который по чистой случайности задел кистью свое, уже полностью законченное, великое полотно. Этот яркий мазок был совсем некстати на фоне такого чистого голубого неба холста, и нужно было всего лишь протянуть руку за куском ветоши, чтобы просто стереть его, вернув гармонию мира на круги своя…
Однако, похоже, что у самого художника были свои планы на этот счет, и он не спешил ничего менять в своей картине. Судя по всему, ему нравился тот случайный мазок на холсте, и сам мастер, казалось, сам не ожидал того эффекта, который вызвало случайное движение его руки, держащей кисть. Однородность синего неба с белыми облаками на полотне теперь нарушалась ярким оранжевым пятном, которое на первый взгляд отнюдь не вносило гармонии в классический пейзаж.
Затем художник немного подумал, и дополнил свой мазок, придав всему небу несколько фантастический вид. Теперь где-то в середине холста, появился яркий солнечный отблеск, который словно изнутри пытался разорвать белую пелену облаков. Автору теперь казалось, что своим случайным мазком он полностью изменил весь пейзаж, наделив пространство своего произведения новым смыслом. Что-то совершенно новое пришло в этот мир стандартов и обыденности, наполнив его теперь своим невообразимым, радужным светом…
Светлов был полной противоположностью Голованова. Вечно замкнутый и неразговорчивый, он плохо шел на контакт, предпочитая преподавательским посиделкам в «кафешках» и на корпоративных вечеринках, работу в своей лаборатории. В научных разговорах, если такие, вдруг, происходили в присутствии обоих профессоров, Светлов очень осторожно подходил к вопросам, что возможно, а чего нет в физике, или во всей науке вообще. Если он и проигрывал оппоненту в риторике, то никогда не обижался и не старался с пеной у рта доказывать свою правоту, предпочитая спорам просто сидеть и молча слушать.
Что касалось работы со студентами, то, так же, как и профессор Голованов, профессор Светлов старался работать, полностью отдавая им себя без остатка. И пускай широкая молодежная аудитория не благоволила к нему, однако именно среди тех самых студентов, которых заваливал на экзаменах Голованов, у профессора Светлова и нашлись настоящие друзья, ставшие впоследствии незаменимыми помощниками в его научных исследованиях.
Профессор Светлов работал в университете с самой своей молодости и теперь неуклонно приближался к возрасту, когда пора было уходить на заслуженный отдых.
Это обстоятельство, безусловно положит конец их противостоянию на научной основе, рассуждал его коллега, профессор Голованов, и был конечно же рад этому. Он довольно долго жил, теша себя той мыслю, что нет человека – нет и мнения. Вот уйдет на пенсию старый профессор Светлов, и министерство направит в их университет молодого и более «продвинутого» преподавателя. Может даже он, Голованов, останется один из всей профессуры на целый ВУЗ, а здешние доценты, и, тем более, лаборанты, для его мнения были не в счет.
«А пока, уважаемый профессор Светлов, работайте последний год-другой в своей лаборатории, запудривайте студентам мозги «альтернативной энергетикой» и всякого рода чушью, вскоре вас здесь не будет, и вот тогда…»
«Хм, странно, но все-таки, что у него творится там в лаборатории? Над чем это трудится, вот уже долгие годы, наш старина Светлов?» – часто спрашивал себя профессор Голованов, и время от времени беспокойные мысли, возникающие по этому вопросу, снова не давали ему покоя.