Подготовка к экзамену - страница 18
Я рассказываю все это сейчас, когда уже почти до конца переболела любовью к Виктору. Поэтому теперь о многом могу судить объективно. Но тогда все виделось мне во многом по-другому, и относилась я ко всему тоже иначе. И Виктор по-прежнему оставался для меня героем моих мечтаний…
Когда Симка Потягаев пересел с парты Виктора, он стал острить по-старому. Говорил, например:
— Сила есть — ума не надо.
Или рассуждал — внешне безразлично, но с ироническим подтекстом:
— Вы не можете открыть дверь шахты лифта, если кабина его не находится на вашем этаже. Это делается для того, чтобы вы по суетливой забывчивости, какая присуща, к примеру, Сонечке Масловой, не упали бы в шахту ненароком. В технике безопасности такое предохранительное устройство называется «Защита от дурака». Этот же метод, к сожалению, приходится иногда использовать и в повседневной жизни. Тем более что в жизни кое-кто только прикидывается дураком.
Я понимала, конечно, что он хочет этим сказать, но видела опять-таки прежде всего трусость самого Потягаева.
В инциденте с Шатиковым, Виктор представлялся мне смелым, мужественным.
А в истории с сочинением, когда у Борика Власова Виктор списал цитаты, он выглядел, глупо, на и здесь я находила оправдание для него: человек ведь не виноват, если ему технические дисциплины ближе гуманитарных.
Сейчас самой смешно, но тогда пыталась мысленно возражать Нине Георгиевне на ее рассуждения о таланте. Неубедительными казались мне слова Нины Георгиевны: «В понятие таланта неотъемлемо входит умение художника распорядиться им с наибольшей добротой для людей…» Разве птица, когда поет, думает о чем-нибудь?
Училась я по-прежнему хорошо, но, как ни ругала меня Варвара, называя тихоней, я не могла не давать Виктору списывать у меня. Это, конечно, сразу же стало ясно всем: у Виктора исправились оценки по гуманитарным предметам.
Запомнился мне один разговор с Ниной Георгиевной после уроков в почти пустом уже классе. Варвара заявила презрительно:
— Нилова не борец, а бесхребетный соглашатель! Где ей противостоять разным там Плаховым!
Колыш сказал задумчиво и как-то по-новому мягко, будто жалея меня:
— Дело еще и в том, Нина Георгиевна, что Нилова в данном конкретном случае просто не хозяйка себе, понимаете? — И повернулся ко мне: — Да, Катя, свалился на тебя экзамен перед экзаменами!
Я сидела за партой, побагровев до слез, опустив лицо. Нина Георгиевна долго молчала, вздохнула, проговорила негромко:
— А что, если попробовать Ниловой готовить уроки вместе с Плаховым?
— Ну что ж… — начала Варвара и уже по-своему; обстоятельно закончила. — Здесь, видимо мы встретились со случаем, для исправления которого, как говорится, все средства хороши.
И для меня наступили особенно счастливые дни: я теперь расставалась с Виктором только перед сном. На уроках сидела рядышком с ним, молчала и постоянно чувствовала, что Виктор здесь, со мной! Только краснела невольно, когда вдруг ловила на себе насмешливые или сожалеющие взгляды одноклассников. И на переменках мы ходили с Виктором по коридору, разговаривали. А после школы отправлялись в чебуречную, что на углу Московского проспекта и Бассейной улицы, обедали, шли к Виктору домой делать уроки. Мне больше хотелось и обедать, и готовить уроки у нас дома — я ведь знала, как мама волнуется, если меня нет дома, — но Виктор непреклонно сказал:
— Прости меня, Катя, но мне трудно бывать у вас. Просто я вижу, что Дарья Петровна и за человека-то меня не считает.
И я промолчала, согласилась, конечно, ходить в чебуречную.
Даже не задумалась над тем, что вот ни Лина, ни Симка, ни Борик не смогли усидеть за одной партой с Виктором, что вот и с нашим домом у него не получилось настоящего человеческого контакта.
Евгения Павловна, мать Петьки Колыша, только удивленно поглядывала на меня, когда мы с Виктором являлись в их квартиру, но ничего не говорила мне. А Петька регулярно исчезал из дому, как только я приходила.
Уроки мы с Виктором делали быстро и легко. То есть делала их я, а Виктор просто сидел рядом со мной, обнимая меня рукой за плечи. Даже когда дома была его мама Клавдия Сидоровна. Она только громко и весело — совсем как Виктор иногда — смеялась, глядя на нас, пела сильным грудным голосом: