Подготовка к экзамену - страница 7
— Виктор.
— Катя…
Рука Плахова была сильной и крепкой, и мне хотелось, чтобы он подольше не отпускал мою руку.
— Ну, поехали, поехали! — сразу же заторопилась Людочка, глянув на меня и на Виктора, и первой пошла в метро.
Я почему-то споткнулась, входя на эскалатор, Виктор тотчас крепко взял меня под руку. Получилось это у него совсем по-мужски, уверенно и надежно. Я сразу же выправилась, хотела поблагодарить его, но почему-то ничего не могла произнести, даже поглядеть на него. Только все так же горели мои щеки и уши, даже в глазах стало туманно…
Потом мы ехали в метро на Финляндский вокзал. Людочка, с Петькой все время что-то говорили весело и громко, но слов я не могла разобрать. А мы с Виктором молчали, и это странным образом сближало нас с ним сильнее любых: слов. Я только никак не могла решиться глянуть на него и без этого знала, что он все время пристально и прямо смотрит на меня, мне опять было и страшно, и радостно, и чуточку стыдно. Вагон качнуло, и Виктор просто и крепко взял меня под руку, опять ничего не сказав. А у меня тотчас сама собой низко нагнулась голова…
Когда на станции «Технологический институт» мы пересаживались на Кировско-Выборгскую линию, Виктор все держал меня под руку, молча шел рядом. Людочка вдруг сильно толкнула меня, я машинально глянула па нее: она улыбалась насмешливо, медленно и выразительно перевела глаза с меня на Виктора. Его лицо было по-прежнему неподвижным, будто все происходящее решительно никак не касалось его. А Петька все так же увлеченно, тоже ничего не замечая, рассказывал что-то о полете на Луну.
На перроне было много народу, почти у всех лыжи, вокруг шум, смех, музыка из транзисторов… Я почувствовала себя сиротливо — Виктор уже не держал меня под руку, смотрел на Людочку, смеялся, отвечал ей, сам говорил:
— Литература там, кино, ну и вся прочая культура необходимы, конечно, человеку, поскольку он давно уже на задних конечностях бегает, только не надо преувеличивать их значение.
— Уж не хочешь ли ты сказать, — тотчас перебил его Петька, — что человек единым хлебом жив в прямом и переносном смысле?
— А почему тогда, Петенька, — все косясь на Виктора, быстро спросила Людочка, — такая тьмуща народу едет сейчас кататься на лыжах? Да и ты сам вон?..
— Эти люди, может, всю неделю сидели за книжками… — начал Колыш, но Виктор перебил его:
— Брось, Петька: жизнь надо принимать такой, какая она есть. О ней можно придумать все, что угодно, и на Луну даже слетать можно, но все это надстроечки. А вот еда, сон, любовь, катанье на лыжах в зимнее солнечное воскресенье — это, дружок, базис, на основе которого возникают и литература, и культура, и полеты на Луну.
— Не путай божий дар с яичницей, Витек… — опять начал Колыш, но на этот раз его перебила Людочка:
— А ты-то сам, Петенька, кушал сегодня утром прежде чем на лыжную прогулку отправиться?
Они говорили еще что-то, я уже не слушала. Виктор опять крепким и надежным движением взял меня под руку. Не знаю, как это у меня получилось, но только вдруг и перрон, заполненный лыжниками, и голоса, смех, музыка, даже Людочка с Петькой отодвинулись куда-то далеко-далеко, остались только я и Виктор. И были мы с ним уже в густом дремучем лесу, а перед нами — высоченный замок, в котором жил страшный и злой волшебник. И я уже знала, что Виктор победит сейчас этого волшебника и мне вообще ничего не грозит, пока Виктор вот так рядом со мной!
Потом мы ехали в поезде, в вагоне было тесно и шумно, и Людочка, Петька, Виктор все о чем-то спорили, а я по-прежнему боялась поглядеть на Виктора и только ждала нетерпеливо, когда он снова возьмет меня под руку, — между нами стояли Людочка с Петькой и мешали Виктору сделать это, я даже сердилась на них.
Но взял он меня под руку только тогда, когда мы вместе со всеми буквально вывалились из вагона в Кавголове, пошли на маленькую дачу Колышей, чтобы оставить там пальто и сумки с едой. Я порадовалась втихомолку, когда вспомнила, что Людочка с Петькой средненько катаются на лыжах, а Виктор — наверняка замечательно, и все у нас с ним вообще будет удивительно счастливо!