Подлинная история России - страница 22

Чем знаменит граф Мусин-Пушкин? Каждый школьник знает, что он нашел в Ярославле «Слово о полку Игореве». Менее известна другая его знаменитая находка — Тмутараканский камень. «Знаменитый камень был найден в 1792 году в городке Тамань…. На нем высечена надпись: „В лето 6576 Индикта 6 Глеб Князь мерил море по леду от Тмутороканя до Керчи 10,000 и 4,000 сажен“» (Полевой, Т. 1, с. 485). Тем самым выяснялось местонахождение легендарного Тмутораканского княжества — Тамань.

Как видим, графу, кстати действительному члену Российской Академии наук (1784), удалось сделать, по меньшей мере, три выдающихся, лучше сказать фундаментальных для русской культуры, открытия.

Так случилось, что подлинник «Слова» сгорел при московском пожаре в 1812 году. Но для Екатерины II в свое время (то есть очень удачно с учетом будущей судьбы подлинника) была снята копия, и она является основой для научных и литературных изысканий. Со временем многие исследователи, и среди них такой исторический авторитет, как А. А. Зимин, поставили под сомнение древнее происхождение «Слова». Получалось, что написано оно на основе «Задонщины», которая создана не ранее XVI века (имеются и более ранние датировки), по всей видимости, талантливым крепостным графа Мусина-Пушкина (Гримберг, с. 170–201).

Но что еще более интересно. «Слово» — уникальный шедевр поэтического древнерусского творчества; оно «предстает перед нами во впечатляющем одиночестве» (Гримберг, с. 201). Все остальное уничтожили татаро-монголы, не тронув при этом ПВЛ и массу других летописей и документов. Поразительная избирательность захватчиков. Этакая странная ненависть к художественной литературе.

Не повезло и другому открытию графа — Тмутараканскому камню. В подлинности надписи усомнились еще при жизни академика (Гримберг, с. 194, 199).

Русские великие князья и цари проявляли глубокий «интерес» к истории.

Рюриковичи все сделали для того, чтобы «попасть в историю»: «…древнейшие списки более или менее расходятся друг с другом в подробностях. Все они содержат в себе летопись общую всероссийскую, или, лучше сказать, княжескую летопись, ибо главное, почти исключительное содержание ее составляют отношения Рюрикова княжеского рода…» (Соловьев, 1993. Т. З. С. 126).

«Богатейшим источником по истории России в XVI в. являются московские летописи, в составлении которых участвовали правитель Алексей Адашев и царь Иван IV. Особое место среди сводов занимает „лицевая“ (с иллюстрациями) летопись в десяти томах. Два последних тома — „Синодальный список“ и „Царственная книга“ — посвящены времени правления Ивана IV» (Скрынников, 1996. Т. 2. С. 363).

Интерес Ивана IV к истории был своеобразным.

«В 1568 г. царь изъял летописные работы из ведения Посольского…». «Внимание историков давно привлекли следы энергичной редакторской правки на полях „Синодального списка“… и так называемой „Царственной книги“… Интерес к скорописным поправкам… стал исключительным, когда возникло предположение, что они являются автографами Ивана IV». «При работе над летописью царь, казалось бы, задался целью скомпрометировать как можно больше лиц» (Скрынников, 1996. Т. 2. С. 365–366, 371). Хорошо, что рукопись с поправками сохранилась. Если бы ее уничтожили, и нам досталась только «отредактированная» летопись? Кстати, почему сохранилась? Что за события так отвлекли «редактора» от «писания» истории, что он напрочь забыл замести следы?

В. Н. Татищев пишет об Алексее Михайловиче: «А оного государя дела и по нем многие нужднейшие, а особливо военные, остались в забвении, и не знаю, где сыскать можно ли, хотя не без таких людей было, что его дела описывали, но погибели оной причина — учрежденная им Тайная канцелярия, которой опасаясь, писать не смели или написанные истребили, и в архиве Розряда и других приказах едва с великим трудом найтить что можно ли, ибо я, много о том прилежа, весьма мало нужднаго и обстоятельного сыскать мог» (Татищев, Т. 1, с. 123). «Эти слова историка направлены, конечно, не столько против Тайной канцелярии царя Алексея Михайловича или Тайного приказа, сколько против Тайной канцелярии более позднего времени, действовавшей со всей силой в первой половине XVIII в., когда жил Татищев» (М. Н. Тихомиров в кн.: (Татищев, Т. 1, с. 40)).