Подлинная история России - страница 63

• Petavius D. De doctrina temporum Paris, 1627

Хронология Скалигера-Петавиуса утвердилась в умах западноевропейских историков, а затем, где-то в конце XVII в. — начале XVIII в. привилась на российской почве. Как это происходило? Увы, автор не в состоянии дать более или менее полный ответ на данный вопрос, но приведем отрывок из статьи историка А. П. Богданова: «Патриарши летописцы начали создавать (1691–96, ГИМ. Музейное собр., 1499) исто-рико-хронологический Справочник от Сотворения мира до современности». «Составители обратились к непротиворечивым в разных источниках соотносительным данным, реконструировав на их основе абсолютную хронологию событий до Рождения Христова. Опираясь на свое представление о действительном ходе исторического времени, они уже довольно легко выявляли внутренние противоречия источников, независимо от традиционной авторитетности». То есть сами решили, что и когда должно быть, а потом расставили даты, невзирая на то, что до этого кто-то что-то думал. «Не показания конкретного источника, а результаты историко-хронологического исследования позволяли указывать на ошибки Библии и „старых перечней“ в определении даты Сотворения мира относительно Рождества Христова (л. 13), давать уверенные оценки достоверности сообщений…» (А. П. Богданов в кн.: Лызлов, 1990. С. 402–403). Так отметаются альтернативные версии!

Таким образом, в конце XVII века была завершена подготовка к стыковке хронологии в русских источниках (отсчет от Сотворения мира) с западно-европейской хронологией (отсчет от Рождения Христова). Делалось это русской церковью. Церковь, но только католическая, создала и западную хронологию Скалигера-Петавиуса. Затем Петр I вводит в России западное летоисчисление: пересчет дат в русских источниках на новый календарь был уже подготовлен.

Книга А. И. Лызлова, вышедшая в 90-е годы XVII века, использует два способа датировок: от Сотворения мира и от рождения Христа. Автор судит по изданию 1990 г. и не знает, так ли было в оригинале.

Сейчас мы настолько привыкли к датам в учебниках, что не удосуживаемся задать еще один вопрос: проверял ли кто в XIX в. или в XX в. истинность хронологии Скалигера-Петавиуса? Ведь наука не может существовать без критической ревизии своих основных положений.

Робкие попытка были, а в XX в. ни один авторитетный историк не рискнул это сделать. Почему?

Несоответствия и противоречия в датах неоднократно отмечались. Этим занимались, исправляли, а если не могли подправить, то оставляли на будущее. Но вот пойти на то, чтобы усомниться в истинности датировок по основным моментам мировой истории… — это грозило развалом всей схемы Всемирной истории! Известный немецкий историк Т. Моммзен, живший в XIX в., как-то углубился в проблему датировки источников, но после того, как увидел, что отсутствуют письменные документы, которые можно было бы уверенно датировать ранее XIV в., предпочел не усложнять себе жизнь. Но даты в своей трехтомной «Истории Рима» проставил от основания города Рима! Разве не замечательный факт: хронология Скалигера-Петавиуса утвердилась повсеместно, а видный историк Т. Моммзен датирует события в духе летописца Нестора.

В XVIII в. вопросами хронологии занимался великий физик Исаак Ньютон. Он выявил удревление истории Древнего Египта. Труд Ньютона быстро предали забвению, а данный период жизни и деятельности гения назвали затем занятиями увлекшегося религией и мистикой, стареющего ученого чудака.

В XX в. об искусственном удлинении истории заявил русский исследователь Н. А. Морозов. Но его работы историки не желают воспринимать, считая, что они не заслуживают внимания и что это плоды двадцатилетнего тюремного заключения русского революционера-террориста.

О неверной датировке царствования фараона Рамзеса II заявил Иммануил Великовский. Ошибка составляет, по его мнению, семьсот лет (Великовский, 1997).

Наконец, в 70–80-е годы об ошибочности хронологии Скалигера-Петавиуса заговорили математики М. М. Постников и А. Т. Фоменко. М. М. Постников вообще заявил, что всю историю древнего мира сочинили во времена Возрождения несколько писателей. Такое заявление пришлось по душе историкам; они стали говорить о несерьезности, непрофессионализме математиков, взявшихся не за свое дело. На этом основании лишь немногие из них