Подлинная история РСДРП–РКП(б)–ВКП(б) - страница 13

В 1876 г. народнические кружки и группы объединились в подпольную организацию «Земля и воля» – самую крупную за всю историю революционного народничества. Продолжая делать ставку на мужика-крестьянина, землевольцы поддерживали разрозненные выступления рабочих, надеясь возбудить в пролетарской среде «бунтарский дух». Наиболее зримо эту тактику народники применили в Петербурге. 3 марта 1876 г. похороны замученного длительным тюремным заключением студента П. Чернышева вылились в демонстрацию с участием более 2 тыс. человек. Рабочие и ведшие среди них пропаганду студенты-землевольцы увидели, какое впечатление произвела эта акция протеста, и решили провести свою политическую демонстрацию, которая должна была показать правительству, что за интересы народа выступают не только студенты и наиболее передовая часть общества, но и сами трудящиеся. Предполагалось, что в ней примут участие 2-3 тыс. рабочих. По замыслу организаторов, после митинга все должны были направиться на Невский проспект и, если удастся, выйти на Дворцовую площадь, «чтобы требовать освобождения политических арестантов из тюрем». На деле все получилось не так, как задумывали организаторы, среди которых находился бывший студент Георгий Валентинович Плеханов, бросивший учебу в Петербургском горном институте. 6 декабря 1876 г. у Казанского собора собрались в основном студенты и курсистки. По данным Плеханова, рабочих было всего 200-250, по другим – еще меньше. Плеханов произнес перед собравшимися короткую речь, в которой выразил солидарность с Н. Г. Чернышевским и другими «мучениками» за народное дело. При словах: «Наше знамя – их знамя. На нем написано: земля и воля крестьянину и работнику!» 16-летний рабочий Торнтоновской фабрики Яков Потапов развернул и поднял на руках красное полотнище. Не успел еще Плеханов закончить речь, как начала действовать полиция. На помощь ей бросились дворники, извозчики и некоторые из «публики», как свидетельствуют полицейские документы, «которые против врагов царя» – «господ и девок в платках», пустили в ход кулаки и кнуты. Собравшиеся были окружены, побиты и рассеяны, а 31 человек был арестован, но организаторам демонстрации, в том числе Плеханову, удалось избежать ареста. Троих рабочих, в том числе Потапова, суд приговорил к пятилетнему монастырскому покаянию на Соловках «для исправления их нравственности и утверждения их в правилах христианского долга».

Мнение современников о Казанской демонстрации было противоречивым. Оценивая ее значение, Плеханов отмечал, что она была «первым крупным плодом сближения народников с петербургским пролетариатом». Либеральная печать высмеяла демонстрацию, и даже со стороны большей части революционеров она вызвала порицание. Рабочие полагали, что из нее вышло совсем не то, чего они хотели. Пролетариат стремился к борьбе за свои конкретные нужды, а не за отвлеченные демократические идеи. Непонятной для рабочих оказалась и надпись на знамени.

Через год, 9 декабря 1877 г., петербургские рабочие провели свою, пролетарскую демонстрацию, в которой приняли участие землевольцы. Поводом к выступлению стала гибель от взрыва 9 рабочих казенного патронного завода на Васильевском острове. Виновато было заводское начальство, пренебрегавшее элементарными требованиями технической безопасности. Во время похорон на Смоленском кладбище полиция пыталась арестовать рабочего-оратора. Однако тысячная толпа рабочих и присутствовавшие здесь революционеры, которые по этому случаю были хорошо вооружены, дали решительный отпор. Особенно энергично набросились на полицейских С. Халтурин, В. Осинский и Г. Плеханов. В результате демонстранты одержали маленькую победу. Как отмечал Плеханов, это выступление явилось второй после Казанской демонстрации практической попыткой осуществить агитацию среди рабочих Петербурга.

«Земля и воля» проявила себя еще в одном деле, получившем громкий резонанс. Речь идет о стачке на Новой бумагопрядильне в Петербурге. На сей раз поводом к выступлению рабочих стало снижение расценок, приведшее к значительному уменьшению заработной платы. Своеобразие стачки заключалось в том, что впервые рабочие обратились с петицией непосредственно к царственной особе, наследнику престола – будущему императору Александру III. По признанию самого сознательного пролетария Петра Моисеенко (товарищи называли студентом), «вера в царя тогда была очень сильна» и «нам приходилось изворачиваться: критиковать, ругать правительство, дворян, попов, купцов – словом, всячески отговаривать не подавать прошения царю. Царя трогать тогда нельзя было. Сложилась даже поговорка: «Посуду бей, а самовара не трогай»»