Поднебесный гром - страница 66
Злой и рассерженный, вбежал Волчок в диспетчерскую.
— Ну, заяц, погоди! — прыснула в кулак Наташа, увидев его задиристо взлохмаченный чуб.
— Самолет готов? — оборвал ее Волчок.
— Минут через десять. Полетный лист я вам уже выписала. Задание прежнее: простой пилотаж! — скороговоркой доложила девушка, поняв, что Волчок не в духе.
Валерий едва не выпалил: «Ну уж черта с два — простой пилотаж!», но вовремя прикусил язык.
Теперь он знал, что будет делать. Петли! Восходящие бочки! Боевые развороты! И не где-нибудь тишком, в зоне, а над аэродромом. На глазах у всех! Надо утверждать себя! Пускай Струев удостоверится, что он не солдафон и ни перед кем на полусогнутых ходить не собирается. Ни перед кем! Даже перед Аргуновым!
Он нервно расписался в полетном листе и выскочил из диспетчерской.
Аргунов разогнал скорость до тысячи километров в час и перевел машину в набор высоты. Самолет понесся вверх, оставляя за собой темноватый след размытого дымка.
Достигнув заданной высоты, Андрей уменьшил скорость и тут заметил, что авиагоризонт все время уходит от центра. Вначале на полдиаметра, затем на диаметр, наконец, на целых два диаметра. Почему-то наступало скольжение и приходилось давать правую ногу, чтобы загнать шарик обратно в центр, выравнивая самолет.
Наверное, какая-то недоработка в управлении. Надо будет предупредить пилотов, особенно бесшабашного Волчка, чтобы был всегда начеку.
Вернувшись из полета, Аргунов сразу поднялся в летный зал, где его с нетерпением ждали, взял дефектную ведомость и стал записывать все, что ему не понравилось в машине и что должно быть выправлено, чтобы военный летчик строевой части — не сильный и не слабый, средний летчик — мог без особого усилия выполнить в боевой обстановке любое задание.
Это было его твердое убеждение, к которому он пришел за восемнадцать лет летной работы. Ведь прежде чем стать испытателем, он изрядно послужил в строевой части, где много летал на перехваты и воздушные бои, на стрельбы по летящим целям и наземным, на разведку. Он часто ввязывался в спор, подмечая, что́ в самолете для повышения боевой эффективности следует изменить.
Когда его отправляли на испытательную работу, командир полка, немолодой, опытный авиатор, дружески напутствовал на прощание:
— Будь всегда осторожен. И помни: нам плохие машины не нужны…
Исписав дефектную ведомость, Андрей встал.
— Волчок давно улетел? — спросил он по селектору.
— Давно, скоро будет садиться.
— Передай, Наташенька, пусть потом в летный зал поднимется.
— Хорошо, Андрей Николаевич, но у него еще одна машина.
Аргунов взглянул на часы. Ровно три.
Лариса, наверное, волнуется. Надо позвонить, может, она захочет вечерком куда-нибудь сходить. Не мешает развеяться…
Горячка на ЛИС, неполадки в новой машине сильно утомляли его.
— Ох и работка у тебя! — вздыхала Лариса, а когда он начинал рассказывать, какое это чудо — самолет, который он сейчас испытывает, она нервно обрывала: — Перестань, посмотри лучше, на кого ты стал похож со своими самолетами!
«Светлана бы так не сказала», — думал он и замолкал.
«Она бы так не поступила… Так бы не сделала…» — все чаще и чаще лезли в голову непрошеные сравнения.
Странное дело, чем дальше в прошлое уходили дни, тем чаще вспоминалась ему Светлана. А в последнее время все снилась ему по ночам. Но сейчас не надо об этом.
Мысли его снова вернулись к машине.
«Производственный дефект? Исключено. Видимо, просчет кроется в самой конструкции планера самолета: центровка более задняя плюс к тому скольжение на пилотаже. Как только Волчок сядет, надо собрать испытателей и поговорить на эту тему: пусть повнимательнее будут».
Навстречу Аргунову попался Струев, уже в высотном костюме и в гермошлеме.
— Раздевайся, не полетишь, — сказал Аргунов.
Тот неприязненно посмотрел на Аргунова.
— Почему?
— Надо кое в чем разобраться.
Струев недовольно скривился, но смолчал и вернулся в гардеробную.
Андрей вышел на улицу и зябко поежился.
Холодновато. Бетонированная полоса блестела от недавнего дождя. Торопливо пролетел косяк уток и скрылся за полукруглой крышей высокого ангара. В сыром воздухе трепетно вздрагивали голые сучья тополей.