Подпольная кличка - Михаил - страница 4

Михаил шепнул:

— Света не зажигай, двери не открывай. Хоть и рановато, но придется выставить раму.

Беззвучно вынуты стекла, выдернута рама… Через несколько минут от типографии не осталось и следа. Четыре нагруженные фигуры огородами же ушли в темноту. Самое тяжелое — раму печатного станка — нес Михаил…

Делегаты наконец-то съехались. Конференцию назначили на два часа ночи…

Через плотину Михаил не пошел — там даже ночью может привязаться хвост. Сделал крюк через Царский мост. До Верх-Исетского поселка добираться не меньше часа. Зато ночь выдалась на славу. Метель такая, что самого себя можно потерять… Вот и нужный переулок. Михаил отвернул лицо от ветра. Справа промелькнула тень запоздалого прохожего. Пройдя несколько шагов, Михаил остановился, оглянулся. И скорее почувствовал, чем увидел, что за снежной пеленой тоже кто-то стоит…

В окнах избушки было темно, но, когда Михаил вошел, почти все были в сборе. Задал несколько вопросов. «Прохожие» встретились еще кое-кому.

Решение приняли мгновенно.

Первым вышел хозяин избушки и скрылся в темноте. От соседнего дома оторвалась чья-то тень и двинулась за ним. Визовский рабочий «увел» второго филера. На всякий случай пустили еще двух местных, из тех, что знают на ВИЗе все ходы и выходы.

Конференцию все же провели. Часть делегатов разъехалась. Подпольщики чувствовали, как сжимается петля. Почти все знали, что за ними следят. Почти у каждого комитетчика был свой «хвост». Квартира Сергея Черепанова находилась под постоянным наблюдением агентов. Поэтому некоторые предлагали временно притихнуть, отлежаться до поры до времени. Михаил упорно не соглашался. Он предложил сузить круг общения комитетчиков, встречаться только с самыми надежными, трижды, десять раз проверенными. Зато типография должна работать в полную силу. После 9 Января идет перелом в сознании рабочих. Прокламации нужны сейчас как никогда. Типографии создать две. Одна работает (все время в разных местах), другая — в запасе, на случай провала первой.

Михаил оставил квартиру Сергея, в которой жил после приезда в Екатеринбург, и вместе с Александром Черепановым (братом Сергея) снял комнату на Тимофеевской набережной, 28. Хозяйке он представил паспорт на им.1 крестьянина Бориса Антоновича Чистякова.

23 января 1905 года. Утро еще не начиналось. Лишь кое-где в окнах горели огни, да перед воротами электростанции раскачивалась тусклая лампочка.

Ротмистр Подгоричани, сопровождаемый жандармскими унтер-офицерами и полицейскими, вошел во двор электростанции. Этот обыск он решил возглавить сам: слишком большие возлагал на него надежды. Поэтому и поднялся с постели так рано. И все-таки частично он опоздал. За несколько минут до прихода графа и его свиты Михаил ушел из квартиры Сергея Черепанова.

Полицейские и жандармы поднялись на второй этаж. Унтер забарабанил в дверь.

— Кто там?

— Телеграмма…

Подгоричани был доволен: комитетчики пойманы с поличным. На столе, за которым до его прихода сидели хозяин квартиры и его гости, лежала пачка свежих прокламаций и, кажется, еще что-то. Граф не смог скрыть самодовольной улыбки:

— Прошу, господа, предъявить паспорта. Кто будет хозяином квартиры?.. Сергей Александрович Черепанов… Дальше, господа. Сомов Виктор Андреевич… Дальше… Киселев Иван Васильевич… Белевский Роберт Станиславович… Цепов Николай Михайлович.

Подгоричани кивнул унтер-офицерам: начинайте. Поставив у двери городового, удобно уселся на стул. Жандармы принялись рыться по углам. Все подозрительное складывали на комод: куча росла с каждой минутой…

Сергей открыл дверцу печки, разжег ее, подбросил дров. Батурин (Сомов), казалось, отключился от всего, что происходило вокруг, и погрузился в свои думы. «Киселев» и «Белевский» молча сидели на скамье. Цепов стоял, прислонившись плечом к стене. Глаза его лихорадочно повторяли путь жандармов по комнате. Глядя на улики, появляющиеся на комоде, он прикидывал: год крепости… два года… А когда на комод легли протоколы конференции, Цепов оторвался от стены и стал ходить взад и вперед по комнате. Подгоричани пытался остановить его, но вскоре переключил внимание на унтеров, которые рылись в чемоданах. Цепов все ходил и ходил. И вдруг его взгляд связал две вещи: документы на комоде и топящуюся печку. Заметив, что ротмистр отвлекся, Цепов сгреб бумаги и швырнул их в огонь. Городовой у двери отрыл было рот, но, увидев, что ни ротмистр, ни унтеры ничего не заметили, молча стал переминаться с ноги на ногу.