Подпольный Баку - страница 33

Соколов рассказал Жене, как он нанял в Чакве крестьянскую арбу и благополучно добрался до города, где передал «образцы чая» в надежные руки. От Соколова Женя узнала, что французский пароход компании «Паге» прибыл в порт два дня назад и уже разгружается.

Следовало подумать, каким образом получить от корабельного повара запрещенную литературу, посланную из Франции товарищем Смидовичем. Это было непросто сделать, ибо полиция, пронюхав о том, что из-за границы в Закавказье пересылают революционную литературу, стала тщательно проверять все тюки и ящики, сгружаемые с иностранных пароходов на берег.

— Давайте решать, как будем действовать? — сказал Соколов.

— Неужели повар не может перенести литературу на берег по частям? спросил Куридзе.

— Наши товарищи предложили ему сделать это, но он отказался. Опасно, говорит, полиция обыскивает всех, кто кажется ей подозрительным. Наши товарищи настаивали, но француз уперся, не хочет рисковать.

После всестороннего обсуждения выработали такой план: подыскать двух контрабандистов, сочувствующих революционерам, на их лодке подплыть к пароходу ночью, когда он отойдет на внешний рейд, и забрать с его борта ящики с запрещенной литературой.

— У нас в Барцхане живут ребята, промышляющие контрабандой, — сказал Куридзе. — Есть у меня на примете двое. Можно сейчас же поговорить с ними. Народ надежный. Я схожу за ними. А тебе, Женя, пора возвращаться в город, в гостиницу, чтобы не вызывать подозрений у хозяев, которые, я уверен, связаны с полицией.

В коридоре гостиницы Женя встретилась с хозяйкой, которая вместе с ней вошла в ее номер.

— Где ты была, девушка? Я так беспокоилась о тебе!

— Пыталась узнать что-нибудь о моем женихе. Несчастный! Где его держат, в полиции или тюрьме? Мне так не хотелось возвращаться одной в гостиницу!

— Видела демонстрацию?

— До нее ли мне было? Я находилась в другом конце города.

Женщина задала ей еще несколько вопросов, на которые девушка ответила уклончиво, сдержанно, после чего хозяйка ушла.

Женя погасила лампу и села к окну. Читать не хотелось. Она с тревогой думала: удастся ли ее товарищам забрать с парохода ящики с марксистской литературой.

А впереди еще столько трудностей! Вывезти книги с парохода — это только полдела. Главное — в целости и сохранности доставить ценный груз в Баку.

Город спал. Дремало море, укрытое покрывалом темной, безлунной ночи.

Вдали, через равные промежутки времени, загорался и гас знаменитый батумский маяк.

С верхушки минарета мечети Азизие доносился крик совы.

Порой в порту пронзительно верещали свистки полицейских.

Время от времени яркий луч прожектора, рассекая ночную мглу, высвечивал стоящие на внешнем рейде суда. В такие минуты сердце у Жени начинало взволнованно биться. Ей казалось, что она видит прыгающую на невысокой волне лодчонку, в которой сидят ее товарищи, рискуя жизнью во имя общего, святого дела.

«А вдруг их схватят? — терзалась девушка. — Неужели жандармы окажутся удачливее и ловчее нас?»

Ей не хотелось верить в это.

Небо на востоке начало светлеть. Из-за холмов, что на той стороне, где Чорух омывает два берега — турецкий и российский, выплыла ущербная луна. Однако от нее не стало светлее.

Восток все разгорался.

На улице, напротив окна, у которого сидела Женя, остановился прохожий в рабочем картузе, чиркнул спичкой, прикурил. Спичка вспыхнула и погасла. Загорелась вторая. Словно камень свалился с души Жени, — товарищи давали ей знать: литература благополучно доставлена с французского парохода и укрыта в надежном месте.

Весной 1902 года бакинская жандармерия свирепствовала как никогда. Активность ее имела причины: город был наводнен «неблагонадежаыми лицами».

Кто это были? Прежде всего ссыльные, отправляемые сюда со всех концов России, затем противники самодержавия, бежавшие на Кавказ, чтобы спастись от преследований царской охранки: лица, отбывшие ссылку и приехавшие в Баку на постоянное местожительство, — прослышав о возможности неплохо заработать на нефтяных промыслах.

Именно поэтому бакинская охранка проявляла небывалую активность. По повелению «свыше» жандармское управление города Баку было укреплено опытными службистами, такими, как Лавров, прославившийся в России своей хитростью и жестокостью, а также мастер по части гнуснейших провокаций Рунич.