Подробности жизни - страница 22

А теперь вот Сорокин строгал звезду на могильный столбик.

Дело у него постепенно, потихоньку приближалось к концу. Он выложил круглое углубление в центре звезды фольгой, вложил туда портретик Фатеева, затем с силой вдавил пальцами плотно пригнанный кружочек плексигласа. Стенки углубления сделаны были с подрезом так, чтобы обратно плексиглас не выпал никогда. Будет стоять, пока не сгниет дерево. И фотография тоже. И так хоть что-то да сохранится от человека для будущего. Останется его облик и его гордость солдата. Смерть — это еще не конец судьбы, если солдат умирает как солдат.

Сорокин не очень-то любил размышлять о смерти, но в этот год слишком часто с ней сталкивался, так что хочешь не хочешь, а когда-то и задумаешься. И когда-то примеришь ее, омерзительную, к себе самому. Хочешь не хочешь. Война… Пока не закончена война — ничто не закончено в судьбе солдата.

Конечно, где-то на донышке души у Сорокина, как и у всякого другого солдата, все время теплилась, подобно лампаде перед старой иконой, тихая надежда выжить и увидеть конец войны. Он здесь, на фронте, узнал солдатское поверье о том, что на войне любимых не убивают, и страстно поверил в это. В любви Ольги он не сомневался, а значит, и выжить он должен. Должен для них хотя бы — для Ольги и для Иришки.

Но за них же, если бы как-то так сложились обстоятельства, он мог без всякого сожаления достойно умереть.

Конечно, в тот достойный, последний свой час человек вряд ли успеет подумать и вспомнить, ради чего жил, за кого и за что умирает. Все здесь теперь соединилось в один тугой узел — ближние и дальние, близкое и далекое, вчерашнее и завтрашнее. Ничто ни от чего не отделяется. И сама жизнь ходит рядом со смертью.

«Будь что будет» — вот чем обычно заканчиваются или вдруг прерываются солдатские размышления о  н е й.

Именно с этим и встал Сорокин из-за столика дневального. Встал и задел при этом ногу самого дневального.

— Что? Пора? — вскинулся чутко спавший парень.

— Куда пора? — не понял и даже немного испугался Сорокин, еще не вполне отрешившийся от своих недавних мыслей.

— Заступать, — сказал дневальный.

— А-а… Прости, это я нечаянно. Можешь, еще подремать.

Дневальный сел на соломе и потянулся.

— Какая тут дрема! — проговорил он. — Пожевать бы — вот это да!

— Ну-ну! — остановил его Сорокин. — Эти разговоры, ты знаешь, запрещены.

— Да зна-аю…

Парень начал по-стариковски медлительно подниматься, а Сорокин подошел тем временем к стоявшему возле печки могильному столбику, осторожными прикосновениями пальцев проверил, хорошо ли высохла на нем краска, и вставил стерженек звезды в заготовленное для него отверстие. Стерженек входил туго и вошел плотно. Надолго. Сорокин решил больше и не вынимать звезду из столбика, покрасить ее в таком положении.

Это не отняло много времени.

Через какие-нибудь пять-шесть минут он уже лежал на своем месте. Он чуть ли не с головой укрылся полушубком, окунувшись в привычный и уже приятный, почти домашний запах овчины.

Неожиданно появился живой и даже веселый Гоша Фатеев, хотя Сорокин твердо знал и сейчас тоже хорошо помнил, что Фатеева оставили сегодня под брезентом на улице. Ему нельзя теперь быть вместе с живыми, входить в жилое тепло. Он уже и не числился среди живых. В строевой записке на завтрашний день он будет обозначен безликой цифрой в графе «боевые потери». Единичкой в графе…

И было тем более странно, что он беззаботно заулыбался Сорокину и спросил:

— Ну как, Никита? Живем пока что?

И Сорокин ответил ему, как живому:

— Так ведь по штату положено. Перезимовать надо…

Фатеев, как только пришел в роту, сразу облюбовал Сорокина себе в дружки.

— Ты тоже ленинградец? — спросил он, знакомясь.

— Тоже, — сказал Сорокин. — А еще кто?

— Еще я, — представился Фатеев. И предложил: — Давай держаться вместе.

«Держаться вместе» на солдатском языке означало: всегда выручать друг друга в бою, вытащить, если понадобится, из-под огня, а если случится самое плохое — написать письмо родным или невесте (адресами взаимно обмениваются). Такие уговоры чаще всего заключаются в разведке или в пехоте, особенно перед атакой или поиском, однако и в саперной жизни верный товарищ под рукой никогда не бывает лишним.