Поединок на атолле - страница 48

Стоя у хижины Сахоно и глядя на беснующуюся толпу, я увидел маленького вьетнамца он стоял на том же месте, где закопал магнитную мину, и тоже кричал и размахивал руками, хотя ничего не видел в кругу, так как находился позади и был ниже ростом.

Мне показалось, что я разгадал его замысел: сейчас должна взорваться мина, и вся эта орущая толпа взлетит на воздух. У этого загадочного человека какие-то счеты не только с боцманом и его адъютантом-гориллой, но и со всей командой. Странным было только одно: почему он сам решил погибнуть вместе с ними?

На всякий случай я крикнул Тави и Ронго, они: прибежали ко мне. Я пытался растолковать им, главным образом с помощью мимики и восклицаний, что нечего смотреть на это противное зрелище. Ребята насупились, но отец прикрикнул на них, и они полезли на пальмы, возле нашей хижины, чтобы оттуда досмотреть поединок.

Матросы под командой боцмана нагружали баркас ящиками с вычищенным оружием. Драка давно закончилась полной победой негра. Розового Ганса положили в шлюпку и увезли на шхуну. За это время я еще раз попробовал уговорить Сахоно убраться с острова. Сахоно вздыхал, показывал на океан, ровный и спокойный, разводил руками – словом, отнекивался, не имея на то никаких причин. Наконец, смущенно улыбнувшись, он пошел к соседней хижине.

Баркас отошел вместе с боцманом и большейчастью команды. У берега осталась шлюпка, а на берегу человек десять. Несколько из них взобрались на пальмы, и вниз полетели орехи.

Видно было, что им не в диковинку это занятие. Поглядывая на них, я тщетно пытался найти еще один путь избавления от неволи, если Сахоно и на этот раз откажется бежать с острова. Он до сих пор не представлял себе, в каком отчаянном положении я находился, считая, что у меня наладились отношения с Ласковым Питером и с командой «Лолиты». Я ругал себя за то, что не попытался стянуть пару магнитных мин. Что бы я с ними стал делать, мне тогда не приходило в голову. Видно, одно обладание ими, так же как и пистолетом, имело для меня моральное значение. Мне тогда не на кого было опереться, я был совсем одинок, и только оружие делало меня сильнее, вселяло хоть какую-то уверенность, что я постою за себя в трудную минуту. Тут я вспомнил про исчезнувшую мину. Взгляд вьетнамца. Может, мина еще в песке. Или мне показалось, что он зарыл ее? Словно разгадав мои мысли, ко мне неслышно подошел маленький вьетнамец и неожиданно заговорил по-немецки. Немецкий он знал хуже меня, часто останавливался, подыскивая нужное слово, не найдя – заменял его французским. Все же я понял его. Он говорил:

– Не должен никто знать, что я говорю по-немецки. Мне известно, что ты видел, как я закопал это в песке. Я тоже видел,- он кивнул на мой карман.- Наша жизнь в большой опасности. У нас с тобой одни враги. Надо с ними бороться, уничтожать их или стать такими же, как они все!

Этот человек звал меня к борьбе, о которой я все время думал, но так же, как и я, не в силах был ничего сделать один против доброй сотни вооруженных людей. И я поверил ему сразу, не задумываясь, может быть, потому, что во всем его облике было что- то располагающее. На моих глазах его чуть не убил человек-горилла. Я видел, как он спрятал мину. Все это подготовило меня к признанию в нем друга, а не врага.

Я задал ему целую кучу вопросов:

– Вы хотели их взорвать? Мина не сработала?- Вы умеете обращаться с ней! Почему вы стояли на мине? Решили тоже погибнуть? Почему?

Он покачал головой:

– Совсем нет. Этого я не хотел. Стоял так, потому что ее могли разрыть ногами, песок рыхлый. Не будем сейчас об этом говорить. Скоро ты все узнаешь.- Он посмотрел по сторонам, зашептал: – Я надеюсь на твою помощь. Мы должны поговорить. Только не здесь. Можешь ты взять лодку?

Я сказал, что можно хоть сейчас отправиться на рыбную ловлю.

– Нет, нет! Несколько позже, надо, чтобы ушла шлюпка с орехами.- Он все время улыбался, но глаза его были необыкновенно строги, губы дрожали.- Я останусь. Не знаю, как я все скажу тебе, я так плохо знаю немецкий, лучше французский. Я приду, когда они уедут. Зови меня Жак.- И он поспешно ушел.