Поединок в горах - страница 5
Внезапно двигатель взвывает. Пробуксовка.
— Цепи неохота надевать, — цедит Петюк. — Подсыпь песочку!
Я выскакиваю на дорогу, покрытую коркой льда. Ноги разъезжаются. Тут пригодились бы альпинистские ботинки.
Склон, к которому подползли, буксуя, задние колеса, довольно крут. Торопясь, я вытаскиваю из-за кабины ковшовую лопату. По обочинам, как муравейники, высятся остроконечные кучи песка, предусмотрительно запасенные с лета.
Петюк плавно, чтобы не разбросать песок, трогает машину. Я иду рядом и ожесточенно работаю лопатой. На лбу выступает пот. Нелегко даются здесь километры!
Через полчаса я вваливаюсь в кабину. На ладонях вздулись волдыри. Ну, вот и побратались с дорогой.
— Слушай, Петюк, а как тебя по имени?
Он усмехается. Я близко вижу его глаза, карие, с тлеющими золотыми змейками.
— А никто по имени не зовет. Фамилия такая — все равно, что имя. Петюк!
Мы мчимся вниз; сзади, подталкивая тягач, громыхает полуприцеп, стрелка спидометра касается цифры девяносто. Это уже лихачество. Но я молчу.
На мосту Петюк тормозит. В других краях за такую остановку не жди милости от инспектора. А в Саянах иные законы. Мост — самое безопасное место для стоянки. Машину издали видно. И разъехаться можно.
— Ты подожди, — говорит Петюк и достает из ящика картонную коробку, — сбегаю на метеостанцию. Передать кое-что.
Неподалеку стоит бревенчатый дом с позеленевшей крышей. Над ним громоздятся горы. Когда опускаешь взгляд с вершин к дому, он кажется совсем маленьким, придавленным. На мачте близ дома крутятся какие-то вертушки, а еще выше, над флюгером, протянута антенна.
Петюк медленно и устало поднимается по тропинке. На пальце его болтается привязанная за бечевку коробка.
В кабине тепло. Горное солнце греет лицо, и голова сама собой откидывается на сиденье…
Просыпаюсь от невыносимой жажды. Что ж это Петюк? Спешил, спешил, и вот на тебе! Надо отправиться на поиски.
Лайка, помахивая загнутым хвостом, встречает меня у метеостанции. Какой-то карапуз ковыряется в снегу у сарая. Из-за обитой войлоком двери метеостанции доносится громкий, взволнованный голос Петюка. Я стучу, но никто не отвечает. Стучу сильнее, и дверь неожиданно распахивается от удара кулака.
Петюк, расхаживающий по комнате, останавливается и сердито смотрит на меня. На столе, уставленном радиоаппаратурой, сидит девушка в синих спортивных брюках и белом свитере.
Я неловко здороваюсь. Это та девушка. Какое-то внутреннее прозрение в долю секунды подсказывает мне, что именно ее я встретил на кладбище.
Она очень стройная. Даже когда сидит, чувствуется, какая она стройная. А у глаз собрались крохотные морщинки. Это, наверно, оттого, что она живет в горах среди снегов и солнца. Белый свитер подчеркивает смуглость лица.
— Ну, чего тебе? — спрашивает Петюк.
Я в подмастерья не нанимался, чтобы он обращался ко мне в таком тоне. Но девушка не дает мне ответить.
— Мы не знакомы. Вы новенький, да? Таня.
У нее узкая и сильная ладонь. Я смотрю поверх ее головы, поверх темных, перехваченных лентой волос и вижу на верхней полке стеллажа букет подснежников в хрустальном бокале, а за бокалом, на стене, фотографию. Долговязый парень стоит у кабинки ЗИЛа, держась за дверцу.
— Что с вами? — спрашивает Таня.
— Обомлел от неожиданности, — бурчит Петюк. — Он думал, в горах только медведя встретишь.
Девушка с метеостанции, поймав направление моего взгляда, оборачивается к фотографии. Петюк хищно щурится и уже с интересом следит за мной.
— Цветы! — говорю я и подхожу к стеллажу. — Откуда здесь среди зимы подснежники?
Петюк досадливо машет рукой.
— Тоже мне серьезный разговор. Цветочки. Финти-минти. А еще шофер.
На фотокарточке Жорка. Видимо, один из последних его снимков. За тягачом громоздятся Саяны. Лицо у Жорки насупленное и серьезное, ветер растрепал светлые пряди.
— Это я внизу в Козинске нарвала, — говорит Таня. — Вчера ездила.
В этом доме бывал Жорка… Мне бы сейчас расспросить обо всем, что она знает, но рядом сидит Петюк. Я должен быть осторожен.
Таня приносит ключевой воды в алюминиевой кружке. Я пью, стараясь не смотреть на фотографию.