Поэмы - страница 8
Как толпы идут из столицы.
Свершая священный обряд,
Святитель выходит из двери
И визири шествуют вряд,
Не видно лишь визиря Шере.
Два гроба плывут над толпой
Один деревянный, дощатый.
Другой, впереди, дорогой,
Повит пеленою богатой.
И падает наземь народ,
Услышав церковное пенье,
И слезы обильные льет,
И волосы рвет в исступленье.
По воле усопшего, тут
На светлом лесном косогоре,
Где птицы лесные поют,
Остались влюбленные вскоре.
В двух темных могилах легли
Поодаль они друг от друга,
Чтоб даже в объятьях земли
Не видела мужа супруга.
Но скоро чудесную весть
Услышали жители края:
Над бедной пастушкою здесь
Фиалка возникла лесная.
И рядом, на холме другом,
Открылась огромная роза.
Цветут они ночью и днем,
И в зной, и во время мороза.
И вечно друг к другу стремясь,
Листы воедино сплетают,
И птицы, людей не боясь,
Над ними весь день распевают.
И бьет животворный ручей
Близ этих надгробий зеленых,
И сладостной влагой своей
Целит безнадежно влюбленных.
Кто этой воды изопьет,
Тот сердцем не будет изранен,
Будь он из богатых господ,
Иль просто бедняга крестьянин.
XV
А Шере, вы спросите, что ж,
Проклятый убийца Этери?
С утра и до вечера нож
Он точит сегодня у двери.
Зачем ему острый клинок?
Не смерти ли хочет несчастный?
О чем, средь людей одинок,
Хлопочет преступник опасный?
Давно уже, старый злодей,
С заплатанной ни щей сумою
Он бродит вдали от людей
И дико трясет головою.
При царском дворе позабыт,
Отверг он вельможное званье,
И только угрюмо молчит,
Когда его гонят крестьяне.
В древесное лыко одет,
Больной, сумасшедший калека,
Боится на старости лет
Смотреть он в лицо человека.
И вечно он рыщет в горах,
В лощинах, травою поросших.
То волком завоет, и страх
Хватает за сердце прохожих;
То горным козлом закричит,
То диким завоет шакалом,
То меч свой и ломаный щит
Таскает на ослике малом.
То снова, как злой нетопырь,
В дремучей трущобе ютится…
Однажды ушел в монастырь
С монахами богу молиться.
Да где там! Молитвы не впрок
Тому, кто отрекся от бога.
И снова, как перст, одинок,
Он точит клинок у порога.
Зачем же несчастному нож,
Молитвы к чему и стенанья?
Затем, что ему невтерпеж
На наше смотреть мирозданье.
Затем, что безумной рукой
Сегодня он выколет очи,
Затем, что смертельный покой
Он видит в безмолвии ночи.
1880. Перевод Н. Заболоцкого
Бахтриони
I
День оделся покрывалом.
Горы меркнут. Спят герои,
Что в могилу с поля брани
В боевом поту сошли.
Словно струи Алазани,
Над померкшею землею
Облаков бегущих слезы
Безутешно потекли.
И, омытые грозою,
Блещут горные высоты,
А в сухом вчера ущелье
Слышится потока гром.
Облака к лугам восходят
От росистого осота,
Горы полны белопенным
Водопадов молоком.
Мой привет примите, горы!
Пусть шумит и зеленеет
Остролист и можжевельник
Над могилою моей…
Только с вами это сердце
Оживает и смелеет.
Был я вскормлен вашей грудью
И пускай умру на ней!
II
Ясенями и дубами
Обросла гора крутая.
Камни черные развалин
Громоздятся ввысь над ней.
С белою овцой старуха
У ворот стоит, рыдая
Возле жертвенника, грубо
Сложенного из камней.
Это пшавская святыня,
И сегодня праздник пшавов.
Почему же нет народа
На горе? И почему
Женщина сама свежует
Жертву на камнях кровавых
И одна свеча угрюмо
Озаряет полутьму?
Здесь когда-то правил пиром
Хевисбер седоволосый,
Весь народ на пир сходился.
Почему ж сюда пришла
В этот день одна старуха?
Лужей перед нею слезы.
Стонет старая, как будто
В сердце ей змея вползла.
III
Человек вошел в ворота
Был оборван он и грязен.
Страшно у него ввалились
Воспаленные глаза…
Он ружье сжимал рукою,
К поясу был меч привязан…
Долго он глядел. И тихо
По щеке текла слеза.
Видимо, старухи горе
Разделял пришлец усталый.
Рукавом он вытер слезы,
Стал лицом еще бледней.
Как безумная старуха
Ничего не замечала,
Била в грудь себя и громко
Спрашивала у камней:
Стены древние! Скажите,
Отчего мы вечно стонем?
Или мы должны слезами
Землю пропитать насквозь?
Коль земля исторгнет слезы,
Мы в своих слезах потонем!
Почему нам умываться
Кровью нашею пришлось?
И у матерей не дети
Молоко сосут, а змеи!
Наша жизнь, святыня наша
В жертву отданы врагам…
Нам сердца сжигает пламя,
Вечного огня грознее.
Мужи Пшавского ущелья
Все убиты! Горе нам
Слушал незнакомец вопли,
Раз дававшиеся глухо,
И, пред чувствуя несчастье