Поэты и убийцы - страница 5

Его полное имя было Сун Ивэнь; двадцати трех лет, неженатый. С отличием сдав второй литературный экзамен, он был пожалован стипендией, которая позволила ему заняться изысканиями в области династической истории. Сун объявился в Цзиньхуа две недели назад и немедленно зарегистрировался в судебной управе, запросив разрешение на месячное пребывание. Он сообщил советнику Као, что приехал ознакомиться с местными историческими записями. Несколько веков назад, как раз во время изучаемого Суном периода, в Цзиньхуа произошло крестьянское восстание, и молодой человек надеялся найти в архивах дополнительные материалы об этом событии.

Советник Као выдал ему разрешение изучать документы в архиве. Из прилагаемого списка посещений судейского архива следовало, что Сун приходил туда каждый день. Больше ничего о студенте Суне не было.

Остальные документы относились к домовладельцу, у которого жил Сун, чаеторговцу Мэн Суньчи. Он был представителем старой купеческой династии и свое дело унаследовал от отца. Восемнадцать лет назад Мэн женился на дочери своего коллеги по фамилии Хван, и та родила ему сначала дочь, а через два года сына, которым сейчас было соответственно шестнадцать и четырнадцать лет. Была у него и одна официально зарегистрированная наложница. Свидетельства о браке и о рождениях прилагались. Судья Ди удовлетворенно кивнул: советник Као содержал архив в прекрасном порядке. Торговцу Мэну было сорок, он вовремя платил налоги и поддерживал несколько благотворительных обществ. Он являлся буддистом, потому что посещал храм Тонкого прозрения, один из множества на Храмовой улице. Мысли о буддизме навели судью на одно воспоминание. Он подтолкнул локтем своего тихо похрапывавшего товарища и спросил:

— А что там твой советник говорил о каком-то могильщике?

— О могильщике? — Ло уставился на него мутными со сна глазами.

— Као вроде бы упоминал, что могильщик был сегодня на полуденной трапезе в твоей резиденции, я правильно понял?

— Конечно! Ты же не мог не слышать о Могильщике Лу, бывшем дзен-буддийском монахе. Прозвище Могильщик прилипло к нему в какой-то момент, когда он занимался похоронами, и оно ему очень подходит.

— Нет, я о нем не слышал. Я не особенно общаюсь с буддийским сбродом.

Будучи убежденным последователем Конфуция, судья Ди не одобрял буддизма, а скандальное поведение монахов храма Безграничного милосердия в его собственном уезде еще сильнее укрепило его в этой неприязни.

Судья Ло хохотнул.

— Могильщик Лу не сброд, Ди. Встреча с ним доставит тебе истинное удовольствие, старший брат! И ваша беседа тебе наверняка понравится. А в моей голове теперь немного прояснилось. Позволь мне взглянуть на эти документы.

Судья Ди вручил ему все бумаги и до самого конца поездки просидел в молчании.

Дом торговца чаем располагался в таком узком переулке, что паланкин едва там протискивался, однако вздымавшиеся по обе стороны высокие кирпичные стены, облицованные видавшей виды зеленой плиткой, указывали на то, что это старый городской район, населенный состоятельными людьми. Носильщики остановились перед отделанными черным лаком воротами, богато украшенными металлическими деталями.

Уже ожидавший их там начальник стражи поднял свой хлыст, заставив небольшую кучку зевак рассеяться. Створки двойных ворот распахнулись. Высокий полог паланкина едва не задел почерневшие от времени стропила надвратного помещения.

Выйдя из паланкина следом за судьей Ло, судья Ди окинул быстрым взглядом ухоженный передний двор, тихий и прохладный, укрытый тенью двух высоких тисов. Они росли по бокам от гранитной лестницы, которая вела к внушительному главному зданию с красными колоннами. Худой человек в длинном оливково-зеленом одеянии и квадратной черной шапочке из конского волоса поспешно спустился по ступеням, чтобы приветствовать посетителей. Ло быстрыми семенящими шажками подошел к нему.

— Полагаю, вы — торговец чаем Мэн? Отлично! Рад познакомиться с владельцем нашей самой известной чайной компании. Ужасно, что убийство и ограбление произошли в вашем старинном прославленном доме! Да еще в канун праздника Середины осени!