Поэты «Искры». Том 2 - страница 29

Утро позднее. Небо туманное

Над столицей как саван висит,

И движенье кругом беспрестанное —

Шум, и говор, и звон от копыт.

Всё торопится, с ног всё сбивается,

Словно времени каждому нет,

Но столица не той представляется,

Как назад тому двадцать пять лет.

Вновь проложены улицы многие,

Омнибусы бегут на парах;

Репортеры, как мухи двуногие,

На воздушных летают шарах.

Электричеством весь освещается

Петроград… Каждый день, например,

Домонтович, чтоб в Думу отправиться,

Приготовить велит монгольфьер.

Посмотрите — кругом не Европа ли?

Питер с Лондоном спорить готов.

Обессмертили Струве в Петрополе

Чрез Неву пять висящих мостов.

Телефоны связали все здания,

Все жилища: при помощи их

Композиторов новых создания

Можно слушать в квартирах своих

И, забыв суматоху напрасную,

В зимний или в осенний сезон

Чтоб не бегать в погоду ненастную,

Можно сплетничать чрез телефон,

Разболтавшись при этой оказии

С «дамой сердца» удобно весьма…

Две-три лишних явилось гимназии

И чрез пятый-шестой дом — тюрьма.

Словом, всюду прогресса знамения,

И хоть два миллиона людей —

Невских жителей, стало всё ж менее

Завирательных прежних идей.

Перестроилось общество заново,

Места нет в нем реальным творцам;

Пять домов генерала Мартьянова

Отдаются бесплатно жильцам.

На Неву из Усолья далекого

Прикатил коммерсант-сибиряк;

От казны был тяжел кошелек его,

Сам он был далеко не из скряг.

Новичком он явился в Петрополе,

И при виде различных чудес

Не однажды глаза его хлопали:

Восхищал его невский прогресс.

Всё его возбуждало внимание,

Так что с раннего часто утра,

Свой восторг предвкушая заранее,

Он чуть свет покидал номера

И по городу рыскал богатому,

Где смущал его грохот и гул…

Раз — знаком уже был Петроград ему —

В лавку книжную он завернул.

«Подписаться хочу на газету я,

А притом и на толстый журнал.

Укажите, по правде советуя,

Чтобы сам я впросак не попал,

Чьи изданья в ходу теперь более?»

— «Господина Суворина. Он,

Знать такая далась монополия,

Всю печать нынче за́брал в полон.

Да-с, один завладел прессой целою,

И других соиздателей нет.

Все журналы — я список вам сделаю —

„Огонек“, „Голос“, „Слово“ и „Свет“,

„Время новое“, „Речь“, „Иллюстрация“,

„Нива“, „Вестник Европы“ и „Сын“

(Чтоб в руках была целая нация)

Издавать стал Суворин один,

Чем ужасно была раззадорена

Отставных журналистов толпа…»

— «А вот эта чья лавка?» — «Суворина.

В книжном деле нет выше столпа:

Он убил магазины все книжные,

И бороться нельзя с ним никак.

Верьте в слово мое необлыжное…»

Лишь руками развел сибиряк,

Речь приказчика важного слушая,

И, покинувши лавку, шептал:

«Видно, бил лишь в Сибири баклуши я,

Если дива такого не знал…»

Суета на проспекте обычная.

Сибиряк по панели бредет,

Погружен в размышленья различные,

И, лицо свое пряча в енот,

Чтоб от ветра избавиться резкого

(Петербургский неласков зефир),

До угла дотащился он Невского

И Владимирской; видит — трактир

С освещенной парадною лестницей.

К ней стремятся в обеденный час

Туз-делец с рыжекудрой прелестницей,

Правовед, только кинувший класс,

Аферисты, валеты червонные,

Бюрократы, шагистики цвет,

И татары, как бы окрыленные,

Их в особый ведут «кабинет»

Или в общую залу громадную…

Увлеченный толпой, наконец