Поезд пишет пароходу - страница 7

Когда она пошла изучать веб-дизайн, а вовсе не кино, как многие ожидали, отец ее похвалил, но что-то в его похвале ее уязвило. Непонятно было, рад ли он тому, что она идет по собственному пути, или тому, что теперь не должен за нее отвечать.

…

Денег, отложенных на ее учебу, хватало на университет и на оплату съемной квартирки, но на жизнь уже не оставалось ни шекеля. В первые годы она успела сменить пару работ: зимой устраивалась куда-нибудь официанткой, а на летних каникулах вела кружки в детском лагере в их же кампусе. Но вот на третьем курсе с зимней работой как-то разладилось. Она никак не могла войти в ритм. Подработки постоянно срывались.

В один из дней она шла по Яффо, поглядывая на двери кафе, где часто вывешивались объявления о поиске официанток, и неожиданно встретила Зива, старого друга отца. Зив был не похож на остальных отцовских друзей. Он не имел никакого отношения к богеме; в последние годы он заведовал одним из отделений полиции. Мага увидела, как сильно он изменился. Зив уже почти не отличался от стариков, сидящих в эти часы за столиками уличных ресторанчиков. Куртка и джинсы словно умышленно отстают от текущей моды на несколько тактов, в руке – сложенная газета.

Зив сообщил, что уже полгода как вышел на пенсию, жена со скуки выучилась на консультанта по фен-шую, но клиентов пока нет, и она взялась перестраивать их собственную квартиру.

– Сейчас там вскрыли пол. В моей комнате – Буря в пустыне,[1] вот я и сбегаю. А ты чем занимаешься?

Мага рассказала, что ищет работу.

– Официанткой? Тебе это подходит?

Мага пожала плечами:

– Я и квартиры иногда убираю. Что я могу поделать… Нужны деньги.

– Но неужели…

Мага догадалась, что он хотел спросить: «Неужели отец не мог подыскать тебе работу получше?» Мага не разговаривала с отцом уже несколько лет, но не объяснять же все это Зиву. Впрочем, он и сам, кажется, откуда-то знал.

– А давай-ка я спрошу в одном учреждении? – сказал Зив. – Может, тебе и найдется работа преподавателя.

Мага с радостью согласилась, и они распрощались. Она стояла одна на широкой улице, плавно уходящей вверх, и смотрела, как квадратная фигура Зива удаляется. Вокруг были деревья и дома; на них словно навели резкость. Странный эффект, наблюдаемый в зимнем Иерусалиме, который так отчетливо виден, так бел и пуст, для того, кто оказался на этих улицах в одиночестве.

Полицейские продвигались вперед черной гроздью, словно сцепленные чем-то невидимым, и мне ничего не оставалось, кроме как сделать беззаботный вид и идти прямо на них. В городе было напряженно, ожидались теракты, и наряды полиции дежурили на каждом углу, а я этого не учел. Выглядел я, конечно же, подозрительно. Я два дня не мылся, на лице – щетина, а на руке – синяк от капельницы, обведенный черной рамкой грязи, налипшей на остатках больничной клейкой ленты. Стоило полицейским попросить меня снять куртку… Да что там – им достаточно всего лишь увидеть мои зрачки, чтобы понять, что я их клиент. Пусть я и не террорист, но если они проверят данные и выяснят, при каких обстоятельствах я попал в больницу, то передадут меня соседнему отделу. Я шел, глядя себе под ноги, чтобы выражение пешей скуки на моем лице было более убедительным.

«Золотой чемпион», который я наметил себе целью, был уже недалеко. Я решил идти туда, потому что смутно помнил, что видел там не то павильоны, не то беседки, которые сошли бы мне сейчас для ночевки. Я приблизился к спуску в долину, где был расположен пансионат.

Вниз вел серпантин, огибавший террасы, на которых росли старые оливы. Наконец я ступил на дорожку пансионатского парка. Я не помнил, в какой его части располагались павильоны и сарайчики, которые когда-то здесь приметил. Пришлось просто идти наугад. Я шел быстро, ведь здесь уже можно было встретить охранника.

– Молодой человек! – Я замер, но сразу успокоился. Голос пожилой женщины, которая обращалась ко мне на русском, не нес никакой угрозы: наоборот – домашний, немного беспомощный, он был противоположным полюсом всего, чего я сейчас опасался. Я поднял глаза. Балкон, на котором стояла женщина, утопал в зелени, скрывшей всю остальную постройку, – похоже, это был банкетный зал – его я не заметил за зарослями. Теперь я увидел и железную лесенку, ведущую, видимо, на ресторанную кухню. Женщина с сигареткой стояла на первой площадке. Ее прическа напоминала свежестриженный газон, на который пролили оранжевую краску. Одета она была нарядно: в черную атласную рубаху с китайской вышивкой на необъятном бюсте. Я стоял, не зная, что ответить, но, похоже, она и не ждала ответа. – Молодой человек, миленький, помогите нам. Тут буквально пара минут. Нам сюда, видите, ящик подвезли, а мне самой не дотащить.