Поэзия просветления. Поэмы древних чаньских мастеров - страница 20

Когда есть озарение, но нет безмолвия, в это вмешиваются мысли и возникают различия. Веши теряют свою способность быть «просто такими». Диалог между вещами исполнен диссонансов – неправильные ответы на неправильные вопросы.

В предыдущих строках поэт говорит об озарении при отсутствии безмолвия. Здесь, как и раньше, он говорит о безмолвии при отсутствии озарения. Ни одно из этих состояний само по себе не является полным; ни одно не является целью практики.

Эти строки ясно говорят, что надлежащая практика безмолвного озарения может привести к просветлению. Безмолвное озарение является всецелым, когда присутствуют как безмятежность, так и озарение. Для того чтобы достичь этого уровня, нужно много тяжелой работы и усердия. В конце концов, лотос Будды, скрытый внутри вас, расцветет и вы пробудитесь от глубокого сна сансары, от сна помрачений.

Сто рек подобны живым существам, которые испытывают привязанность к мыслям и страдают от помрачений. Каждая река, текущая по своему собственному руслу, впадает в великий океан мудрости, где она теряет ощущение «я» и сливается с океаном. Тысяча гор указывает на разграничивающие сознания, которые воспринимают себя как нечто отдельное, но каждое из них в конечном итоге взирает на высокий пик мудрости, которая видит только одну большую гору из всех живых существ.

И гусь, отделяющий питательное молоко от воды, и пчела, усердно собирающая пыльцу, являются выражением естественного понимания: вы можете сказать, животной мудрости. Занимаясь практикой безмолвного озарения, вы делаете то же самое, завершая естественный процесс обретения мудрости. Так же как пчела не тратит время на то, чтобы искать пыльцу в увядшем цветке, мудрый последователь не тратит время на то, чтобы просто сидеть с пустым сознанием. Так же как пчела не знает усталости в своих трудах, серьезный последователь работает, пока не вкусит меда мудрости. Когда поэт пожинает плоды своей практики, он продолжает и восхваляет традицию своей школы. Но, в истинном смысле, что он продолжает и кого восхваляет? На самом деле он передает метод, открытый Буддами, и восхваляет природу Будды, внутренне присущую всем живым существам.

В этих строках говорится о вере – вере в традицию практики, которая беспрерывно передавалась от Будды через бесчисленные поколения. Есть ли такой человек, который может заниматься этой практикой и не обрести в ней всю Дхарму Будды, от самых глубин до высот?

Между 1982 и 1985 гг. я прочел ряд лекций по «Песни о Просветлении» Юн-цзя Сюань-цзюэ. Лекции представляли собой неформальные проповеди, прочитанные во время интенсивных чаньских затворничеств и предназначенные для того, чтобы участники лучше понимали буддийскую теорию и практику. Прежде чем перейти к самому комментарию, я хотел бы кратко описать жизнь и достижения Юн-цзя, а также охарактеризовать место «Песни о Просветлении» в истории и философии буддизма.

Юн-цзя Сюань-цзюэ жил при династии Тан (618—907). Он родился в 665 г. и умер в 713 г. в возрасте 48 лет. Его имя происходит от названия города, в котором он родился, – Юн-цзя – и который находится в нынешней провинции Чжеизян. Его дхармовое имя было Мин-дао, где «мин» значит «яркий», а «дао» – «путь».

Он покинул дом, чтобы стать монахом, в юном возрасте, но провел большую часть своей жизни рядом с Юн-цзя. Он учился у нескольких наставников, включая четвертого патриарха школы Тяньтай. Он также был в дружеских отношениях с Сюань-ланом, наставником, который впоследствии стал пятым патриархом школы Тяньтай. В конце концов, он поселился в храме Лунсин в Вэнь-чжоу, Чжецзян, где построил себе маленький домик для занятий практикой.