Погонщик волов - страница 20
За печкой находится ложе Мальтена. Это своего рода комната в комнате. Деревянная обшивка защищает ложе от царапучего прикосновения валунов, из которых сложен дом. На карнизе лежат старые книги. На их засаленных кожаных переплетах осели зеленые пятна плесени. Перед кроватью — а она напоминает огромную пушистую спящую овцу — висит гардина в красный цветочек. Гардина надета на березовую палку, и ее можно двигать по этой палке взад и вперед.
Когда гардина задернута, разговаривать с Мальтеном нельзя. Будь то днем, будь то ночью, в спаленке горит тогда помятый фонарь. Хоть жди, хоть кричи, ответ один: «Меня нет дома, черт подери». Голос у Мальтена рокочет, словно весенний ветер, страницы книги шуршат, словно сухая листва.
Вильгельма Вемпеля, как рассказывают люди, укусила гадюка.
— Дорогой, дорогой Мальтен, — причитал Вемпель, врываясь к Мальтену. — Я вижу, ты с книгой, так, верно, и надо, чтобы помогать другим людям, но эта тварь, эта гадюка, она меня укусила, что тут скажешь, я, наверное, уже весь посинел, — ты должен мне помочь.
Овчар Мальтен никому ничего не должен. Слово «должен» для него все равно, что комар в ухе, щекотный и звенящий.
— Обеги девяносто девять раз вокруг овчарни.
— Мальтен, Мальтен, где ж мне теперь бегать? Ты только погляди, как я обессилел. Нет, это не… это невозможно!
— Обеги девяносто девять раз вокруг овчарни, — раздается тот же совет, но более настойчиво.
— Нет, нет, ты должен прижечь рану! Я чувствую, как яд притекает к сердцу. У меня уже вся кровь сбилась в комки и провоняла, будто лягушечья икра на болоте.
— Обеги девяносто девять раз вокруг овчарни, клянусь золотозвездным роем, — и стекла в домике Мальтена дребезжат от раскатов его голоса.
— Да я на третьем круге упаду, вот увидишь. Мне не жалко, я побегу, но ты будешь виноват в моей смерти, ах, моя кровь, моя кровь, может, она уже и сейчас вся синяя и торчком стоит в жилах, будто плотничий карандаш.
Никакого ответа.
Вильгельм Вемпель поднимается, выходит из домика и садится на большой валун перед дверью. Он вообще никогда не любил бегать, а тут перед самой смертью его заставляют девяносто девять раз, девяно… нет, он не может. Кроме того, у него затвердела кровь, он слышит, как она хрустит в жилах. Он еще некоторое время сидит на камне, а потом умирает.
— Укусила его гадюка, а умер он от лени и упрямства, — объясняет овчар. Тощая и замученная Карлина Вемпель приехала с тачкой и увезла тело своего толстого мертвого мужа.
Вот о чем невольно вспоминает сейчас Лопе.
— Но ес… но если сабля была отравленная, тогда Стина умрет, как Вемпель.
— Сабля — это сабля, а не гадюка. А кроме того, сама Стина не толстая и не ленивая, да и у меня есть средства посильней этого. — Мальтен указывает на банку со змеей. — У меня есть другое средство, оно поднимает даже таких отравленных, которые уже три дня пролежали в гробу, разрази меня гром!
Мальтен снова повернулся лицом к очагу и к закопченным горшкам. Лопе разглядывает содержимое одной бутылки.
— Оно у тебя, случайно, не здесь?
Никакого ответа.
Мальтен шурует кочергой в печке.
— Сынок, парень, клянусь зеленым Гангом, от твоих вопросов у человека может в голове дырка сделаться!
— Это змеиный яд?
— Я вырвал у нее ядовитые зубы.
Мальтен оборачивается, скалясь во весь рот, подходит к Лопе, хватает его за шиворот и поднимает высоко в воздух, так что у Лопе болтаются руки и ноги. Добрым, не старым и не молодым взглядом он глядит в глаза Лопе с покрасневшими веками.
— Ну и глаза у тебя, малыш, я не я, если за ними не скрывается что-то. Человек с такими глазами далеко пойдет. А теперь помолчи, маленький замарашка, не задавай мне больше вопросов. Лучше сбегай, выпусти собаку.
Лопе снова стоит на полу и помахивает руками. Ему надо стряхнуть с них тяжелую хватку овчара. Потом он мчится прочь. И белый песок, устилающий пол в домике, фонтанчиками разлетается из-под его ног.
А потом Лопе лежит среди вереска. А над ним — собака. Лопе притворяется мертвым. Собака тычет носом в его пятки. Она обнюхивает руки Лопе и бока. Лопе с визгом вскакивает. Собака хватает его. Они вместе катятся и закатываются прямо в картофельное поле. Заходящее солнце село красным шаром на лесные верхушки. Легкая краснота струится из-за разбухших облаков. Две сороки, стрекоча, летят к лесу. Вечер ниспосылает деревне мир и покой. Земля и небо заводят вечернюю песню. Но в этой песне есть звуки, которые доступны не каждому уху. Например, Стина, горничная, ничего из этих звуков не услышит.