Пограничный легион - страница 43

Джоун упрямо тряхнула головой.

— Если вы не переоденетесь, я сам сорву с вас ваше рванье. Поверьте, мне это ничего не стоит. Конечно, вы сильный чертенок, а я, может, еще слабоват, чтобы натянуть на вас эти тряпки. Только я могу и на помощь кого позвать. А если вы уж совсем меня разозлите, я и самого Гулдена дождусь.

У Джоун прямо ноги подкосились, она беспомощно опустилась на кровать. Ведь Келлз способен выполнить свою угрозу — все до последнего слова. Она вдруг поняла, почему у него такие странно переменчивые глаза: в нем живет то один человек, то, буквально через минуту, совсем другой. И этот другой — подсказала ей интуиция — и есть ее злейший враг. И ей остается только одно — собрать воедино все свои силы, ум, хитроумие, все свое женское очарование и во что бы то ни стало подчинить себе это другое его «я». Иначе катастрофа.

— Ну, что ж, раз вы меня принуждаете силой, мне ничего не остается.

Келлз молча вышел.

Джоун сняла грязное, рваное платье, стоптанные сапоги и быстро, пока не вернулся Келлз, переоделась в костюм убитого мальчишки. Дэнди Дейл, наверно, был ее двойником — костюм пришелся совсем впору. Однако Джоун было в нем настолько не по себе, что она едва осмелилась посмотреться в зеркало. А когда все-таки взглянула, то и совсем смутилась. Если бы не лицо, она бы себя просто не узнала. Что сталось с ее рослой, стройной фигурой? Она походила теперь на дерзкую девчонку в лихом маскарадном костюме мальчишки. Джоун стало очень стыдно: ведь увидев себя в зеркале, она не в силах была подавить охвативший ее восторг. Костюм как ничто и никогда подчеркивал каждую линию, каждый изгиб ее тела, обнажал его женскую сущность.

Постучался Келлз.

— Джоун, вы одеты?

— Да, — сама того не ожидая, ответила она.

Келлз вошел.

Совершенно непроизвольно, чисто инстинктивным движением Джоун схватила одеяло и завернулась в него. Краска стыда залила ей щеки, она дрожала с головы до пят и молча, широко раскрытыми глазами смотрела на Келлза, который вошел с обычной насмешливой улыбкой. Но улыбка тут же пропала. Он недоуменно уставился на лицо Джоун, перевел взгляд на одеяло. Потом, похоже, понял, что ее терзает. И ему стало ее жаль.

— Зачем вы… Какая же вы дурочка! — воскликнул он горячо, поддавшись мгновенной острой жалости. И тотчас на себя за это рассердился.

Отвернувшись, он стал смотреть в щель между бревнами. Казалось, снова, как уже не раз, мысли его обратились к прошлому — смутному, туманному, о котором не хотелось вспоминать.

Как ни взволнована была Джоун, она не могла не почувствовать, какое впечатление произвело на него ее неожиданное, бессознательное, чисто девическое стыдливое движение. Об этом доложил зреющий в ней женский ум: в Джоун, как и в Келлзе, сосуществовали две личности.

— Я стараюсь быть с вами порядочным, — продолжал Келлз, не оборачиваясь, — я хочу помочь вам как можно легче перенести трудности положения, в какое вы попали. Но вы еще совсем ребенок, девушка!.. А я бандит, человек, для которого нет ничего святого… и который вас добивается.

— Не говорите, что для вас нет ничего святого, — серьезно ответила Джоун, — не знаю, как объяснить, что я чувствую, только я знаю, что будь на вашем месте Гулден, я бы не стала прятаться, кутаться в одеяло. Я вас больше не боюсь… Вот я и спряталась, как… как девочка, которую застигли… господи, неужели вы не понимаете?

— Нет, не понимаю, — ответил Келлз. — Зря я вас сюда затащил. Лучше бы ничего этого не было. Только теперь уже поздно.

— Совсем не поздно… Вы ведь не сделали мне ничего дурного.

— Я люблю вас, — воскликнул он. — Не так, как бывало раньше. Я понял… что никогда еще не любил ни одну женщину. Я попался. У меня словно петля на шее, как тогда, когда меня хотели повесить.

Горячий поток страстных слов, невольно вырвавшийся из груди этого странного, сильного мужчины, потряс Джоун. Она совсем растерялась, задрожала и не нашлась, что ответить. Однако поняв, чем это для нее чревато, собралась с духом.

Келлз долго молчал, глядя на зеленый склон за хижиной. Потом, как бы про себя, сказал:

— Тасуя колоду, я передернул и ненароком сдал себе… проигрышную карту… А теперь хочешь не хочешь — играй.