Погребенный кинжал - страница 28

— Сколько ещё раз я должен спасать тебе жизнь? — Некаре никогда не уставал задавать этот вопрос Мортариону. Юноша слышал его после того, как мальчиком был брошен в яму с голодными псами прежде, чем научился ходить. Он задавал этот вопрос, когда раздел Мортариона догола и приказал ему карабкаться по самым крутым скалам во время кислотной бури. Он задавал этот вопрос, когда заставил его мальчишкой убить голыми руками легион големов, а потом ещё один. Некаре всегда осуждал и насмехался. Владыку никогда не удовлетворял ответ.

— Я не нуждался в помощи, — ответил Мортарион, сплёвывая пепел на землю. — Я вполне способен убивать в одиночку.

Некаре выгнулся дугой и наклонился ближе, и юноша почувствовал, как страница медленно переворачивается к новой сцене в этой пьесе.

— Ты не заслужил такого права, сынок. Ты никогда не осмелишься исчезнуть из моего поля зрения, запомни это. Ты живёшь по моей милости.

— Я понимаю, — Мортарион склонил свою голову, но не из благодарности, а потому что этого ждали. Юноша уже давно возненавидел рассуждения своего приёмного отца о том, как он сохранил ему жизнь. У юноши бывали и мрачные дни, когда он действительно жалел о том, что Владыка просто не убил его как подкидыша. Рассказ о своём появлении на свет был известен парню частично из его собственных воспоминаний о событиях, частично — из рассказанного Владыкой, когда тому нужно было заручиться его благодарностью в момент избиения за своенравие.

Верховный имел репутацию жестокого существа, вынуждающую даже его товарищей-Владык умерить свой пыл, но в то же время он был достаточно капризным.

В тот день он омыл мрачные вершины гор кровью соперника и после этой резни отправился позлорадствовать над всеми мёртвыми на территории покойного Владыки. Павший враг что–то скрывал, приз, который, по словам Владыки, упал с неба. Некаре решил, что будет владеть им просто из принципа и ревности.

Приз оказался не совсем тем, чего он ожидал. Среди полей, усеянных трупами, разбросанными по склону горы, раздался крик новорожденного, нарушивший мёртвую тишину. Владыка не решился убить детёныша, он был заинтригован его сверхъестественной стойкостью. Ребёнок был похож на низшего, на человека. Он должен был умереть. И всё же…

Некаре с удовольствием высмеивал молодого Мортариона этой историей, он рассказывал её совсем иначе: найдёныш — это ложь, которую он состряпал от скуки, а правда была в том, что мальчик был неудачным экспериментом, который проводил сам Владыка из «позаимствованной» сырой генетической материи низших. Каким бы ни было происхождение Мортариона, на ребёнка претендовал Некаре. Он впоследствии и дал ему имя — слово на местном диалекте высокого готика, означавшее «Рождённый от Смерти». И в своей извращённой, нечеловеческой манере Владыка растил Мортариона как своего наследника.

Первым делом он проверил пределы возможностей Мортариона, определив концентрацию токсинов, которую ребенок может выдержать. Впоследствии он использовал это знание для строительства на определённой высоте горного хребта жилища, обнесённого стенами. Оно должно было находиться достаточно высоко, чтобы отравленная атмосфера держала в узде быстрорастущего мальчика, и в то же время подальше от долин низших. И уж точно вдалеке от его собственного тёмного замка на самой вершине, куда бы юноша не отважился подняться. Однако они никогда не были привязаны друг к другу. Это были жёсткие корыстные отношения, приносившие пользу только отцу. Мальчик стал юношей, а юноша стал орудием Владыки.

«Возможно», — подумал Мортарион, — «это и было его целью с самого начала. Превратить меня в оружие, которым руководит гнев и ненависть».

— Ты верен мне, сын мой, — нараспев произнес Некаре, придавая заявлению твердости. — Но тебе так многому предстоит научиться, и твой путь только начался, — он покачал головой. — Это последний раз, когда я спас тебя. Если ты покажешь себя слабаком ещё раз, я отдам тебя на растерзание резчикам плоти.

Повелитель поплыл прочь, исчезая в направлении гудящего парового вездехода, увешанного богатыми украшениями и величественными цепями присяги на верность. Мортарион молча смотрел, как корабль с грохотом уносится прочь, набирая скорость, направляясь в туман и поднимаясь к краю самого высокого пика. Туда, где ядовитые снега покрывали мёртвую скалу и сам воздух был настолько отравлен, что Мортарион не мог проникнуть туда. Именно там стоял чёрный замок приёмного отца Мортариона. Подобно теплу и покою, которые юноша никогда не познает, тот пик всегда будет вне его досягаемости.