Похищение Эми - страница 6

Черт. Подобные вещи приводят только к осложнениям. Не люблю осложнений. Бл*ть, это должна была быть его глупая гребаная жена, а не эта… эта… чертовски сексуальная молодая девушка.

Тряхнув головой, я хмуро смотрю на двух человек, сидящих напротив меня в черном лимузине.

Повернув голову, говорю Питеру:

 — Едем на склад, но добавим несколько минут к поездке. Мне нужно выяснить, что делать с нашей маленькой проблемой.

Питер кивает, и я поворачиваюсь, чтобы еще несколько минут понаблюдать за пленницей. Девушка сидит неподвижно, жесткая как доска. Каждый ее мускул выглядит напряженным, когда она поворачивает голову на малейший звук.

Бьюсь об заклад, она пытается справиться со своей ужасной ситуацией. Готов поспорить, девушка знает, что сейчас является сорняком, который нужно вырвать из сада.

Я ненавижу убивать женщин, от этого меня тошнит, но… Бл*ть. Глупый гребаный Иван обрекает ее на это.

Наклонившись вперед, я рычу:

 — Ты придурок, Иван.

Сжав кулак, бью им по мешку, который скрывает это ублюдочное лицо. Я чувствую выпуклость его носа, прежде чем острая боль пронзает мою руку.

Крик боли из-под его кляпа немного громче моего рычания:

 — Бл*ть!

Я разминаю кисть и слышу смешок с переднего сиденья. Я снова повредил свою гребаную руку. Эта проклятая рука не давала мне покоя весь год.

Питер говорит:

 — Черт, ты снова облажался с рукой, Эндрю?

Не обращая на него внимания, тянусь вперед и срываю мешок с головы Ивана.

Хотя готов признать, в нем есть боевой дух. С окровавленным носом, со слезами, текущими по щекам, он все еще выглядит рассерженным. Если бы взгляды могли убивать, я был бы уже кастрирован.

Встряхнув рукой, потираю сустав, который пронзила острая боль. Я повредил чертову руку, когда заботился о Барте, и у меня действительно не было шанса дать ей зажить.

Слишком много людей оказалось втянутыми в водоворот гнева Люцифера. Это был год серы и огня.

Жаль, что Иван сейчас по другую сторону забора. Уверен, что он никогда не получал того лечения, которое получает сейчас. Ну вот, ударь его – и он выглядит как задница. Чувак теперь не будет таким красавчиком.

Его гребаный сломанный нос об этом позаботится.

 — Ты стал проблемой, Иван. Обычно Люцифер занимается такими как ты лично... Но сейчас все происходит по-другому. Теперь, такими ублюдками как ты, занимается внутренний круг.

Он попытался что-то сказать через скотч, но это звучало как бульканье, чтобы можно было что-то понять.

Пожав плечами, я говорю:

 — Не понял ни одного гребаного слова из того, что ты сейчас сказал. Я бы снял эту ленту с твоего рта, но тогда ты, вероятно, начнешь визжать, как шлюшка.

Оглядев девушку с ног до головы, я могу оценить по достоинству то, что мужчина видит в ней.

Ее ноги выглядят офигенно. Ее сажали в машину далеко не осторожно, поэтому ноги и слегка приоткрывшаяся промежность – чертовски жаркое зрелище.

Еще она выглядит слишком утонченно для такого человека, как Иван... Ее красота не искусственная, как у жены Ивана. Нет, этой девушки никогда не касался нож пластического хирурга.

Судя по тому, что я видел в ресторане… черт. Если бы она была моей, я бы никогда не выпустил ее из постели.

Он снова кричит на меня через полоску скотча, которой заклеен его рот, и могу сказать, что Ивану действительно не нравится, что я смотрю на его цыпочку.

К черту его.

Я перевожу на него взгляд, просто не в силах выносить весь этот шум, который он извергает, как гребаная недорезанная свинья.

Подавшись вперед, бью его кулаком в живот. Воздух резко вырывается из его носа, и он теряет ко мне все внимание.

Повернув голову к Питеру, говорю:

 — Вези нас на склад. Посмотрим, что хочет сделать Люцифер. Нужно вытащить эту кучу дерьма из машины. От него несет кислой водкой и мочой.

Я ничего не вижу. Сколько бы я ни моргала, света нет. Не могу разобрать, что меня окружает. Только темнота.

Этот проклятый мешок на моей голове заставляет меня задыхаться.

Сначала, когда меня схватили и бросили в машину, я была на грани гипервентиляции, паникуя по поводу этой ситуации, но быстро взяла себя в руки. Все, что паника давала мне, это собственное горячее дыхание на лице и это был полный отстой.