Похищение на Тысяче островов - страница 5

В восемь часов Джо спускался на берег и возвращался с небольшими пакетами. Возможно, он нес молоко, почту или то и другое. Он всегда смотрел в их сторону, но ни разу не подал никакого знака. В девять Джон Харпер Харрисон завтракал под тентом на палубе. Он всегда был один и с подчеркнутым вниманием читал газету. Между десятью и одиннадцатью появлялась его дочь, останавливалась поболтать с отцом и уходила на берег погулять. Примерно с полдесятка людей — преимущественно молодых мужчин — собирались на яхте ко времени ленча. Это — из-за девушки, — объяснял Пэкстон, а Дино, целуя кончики пальцев, добавлял: «Ну, она знает дело, представляю, какое удовольствие…» Гости оставались выпить, а иногда и на ленч.

После ленча всегда происходило одно и то же: спускали маленькую моторку, и девушка уплывала вверх по реке на свое любимое место, где загорала. Она никогда никого не брала с собой. Лодку она вытаскивала на песок где-то в уединенном месте в четырех или пяти милях от яхты. Она всегда оставалась там одно и то же время, примерно три часа. (Дважды они незаметно следовали за ней, однажды остались на якоре, ожидая ее возвращения.) Когда она возвращалась, под тентом на палубе снова собирались гости. После захода солнца на «Стригущей волну» зажигались огни, и трое на катере кончали свою вахту и отправлялись туда, где жили, вверх по реке в деревню Пойнт-Клэр, где находился причал для яхт. Там они ставили катер на прикол, садились в свою машину и возвращались в мотель.

Через три дня, прошедших без всяких действий и без каких-либо объяснений со стороны Пэкстона, Дино прервал молчание и наглым тоном спросил:

— Ну что, составил план, Пэкс?

— Возможно, — кратко ответил Пэкстон. Он лежал на кровати в мотеле, потягивал виски и смотрел в потолок. Дино расположился на другой кровати. Керли сидел в кресле и возился с какой-то деталью мотора катера, нуждавшейся в небольшом ремонте.

— Когда же мы начнем? — спросил Дино.

— Когда будем готовы.

— Я уже готов, — сказал Дино, — можешь меня попробовать.

Керли Бейтс презрительно фыркнул, как может фыркнуть даже самый малорослый кокни в ответ итальянцу, какого бы роста и телосложения тот ни был.

— У тебя жар и насморк? — спросил Дино воинственно.

— Нет, мне не жарко и не холодно, — презрительно ответил Бейтс. — Я видел, как ты смотрел на девушку, когда она загорала. Если у тебя такие мысли, мы лучше обойдемся без тебя.

— Я мужчина! — величественно провозгласил Дино.

— Ты… — начал Керли Бейтс.

— Прекратите! — рявкнул Пэкстон, не сводя глаз с потолка. — Я думаю.

Наступило молчание. Керли Бейтс закрепил винтик на одной из катушек с проводом. Дино расслабился. Потом Пэкстон сказал:

— Нам нужно снова связаться с Джо. Для верности.

— На этот раз лучше поезжай ты, Керли. Дино уже слишком много околачивался вокруг яхт-клуба. — На мрачном лице Пэкстона отразилась работа мысли — он составлял план и отдавал распоряжения. — Поезжай в машине и свяжись с Джо. Если у него есть хоть капля ума, он будет слоняться поблизости от яхты. Но оставайся в тени деревьев, где темно. Если он сможет получить выходной, привези его сюда. Если не сможет, спроси, нет ли у него новостей, знает ли он наверняка, когда они отплывают.

— О'кей, начальник, — ответил Керли.

— И смотри, чтобы тебя не заметили, — добавил Пэкстон. — Помни, у них есть сторожа. Старайся не попадаться на глаза.

— Давай, лучше поеду я, Пэкс. Я больше похож на члена яхт-клуба, верно?

— Ты больше похож на дерьмо собачье, — сказал Бейтс, надевая пиджак. — Не беспокойся, начальник, я привезу его.

Хоакин Барзан чувствовал себя неуютно. Яркий свет в комнате мотеля резал ему глаза. Взгляд Пэкстона был слишком пристальным, слишком пронзительным. Презрение Дино — слишком явным. Только Бейтс вел себя доброжелательно и по-дружески. Но Керли Бейтс был здесь такой же жалкой собакой, как и он сам.

— Давай выясним это окончательно, — в третий раз повторил Пэкстон. — Знаешь ты наверняка, когда они отплывут?

— Послезавтра, — ответил Хоакин. — То-есть, я так думаю.

— Думаешь?

— Я уже два раза спрашивал, — подавленно ответил Хоакин. Ему казалось, что самый воздух комнаты был пронизан презрением и недоверием, как будто, что бы он ни говорил, эти люди поверят этому только наполовину.