Похищение славянки - страница 22
По лестнице чужане вели полонянок с осторожностью, поставив поближе к скале. Ограды не было, и от пропасти их отделяли лишь сами чужане. Потом лестница кончилась, оборвавшись в широкой расселине.
Прямо от края скалы тут поднималась вверх дорога, неширокая, но, что Забаву удивило, выложенная камнем. А дальше, по обе стороны ее, поднимались громадные, но чудные дома. Двухскатные крыши почти без стен, громадными шалашами уходящие в небо прямо от земли, темные головы незнакомых Забаве зверей на коньках.
Передние стены у всех домов сложены из больших глыб камня, сами крыши выложены дерном. И на каждом скате волнуется под порывами ветра, налетавшего со стороны воды, ярко-зеленая трава…
Посередке, у дороги, горели костры. Крепкие парни крутили вертела с насаженными на них тушами. Пробегали женщины в платьях из грубой шерсти, под которыми виднелись холщовые рубахи. Кто со жбаном, кто с подносом в руках. Все они забегали в один из домов, стоявший у самой дороги. И выскакивали оттуда уже с пустыми руками…
Над тем домом тоже курился дым, вытекая густой темной струей из прорези на крыше. Туда и вели чужане полонянок.
Тащивший Забаву мужчина задержался возле громадной бочки с водой. Недовольно глянул на нее, потом ткнул в бочку и отпустил девичий локоть. Сам взялся за ведро, поставленное рядом.
Она спешно умылась ледяной водой под струей, лившейся из ведра. Даже напилась украдкой из горстей. Вода оказалась свежая, сладковатая, от нее ломило зубы, но сил у Забавы сразу прибавилось.
И давящая тоска, подступившая к сердцу, едва она увидела чужие дома, вознесенные на скалы, стала немного меньше. Хоть и не отступила полностью. Чужбина, она и есть чужбина…
Чужанин, отставив ведро, снова схватил Забаву за локоть и потащил. Шагал он прямо к дому, отмеченному струей дыма. Тому самому, куда уже завели Красаву.
Свальд, сидевший на почетном месте рядом с братом — за столом в центре, спиной к ярко горевшему очагу — ждал появления полонянок с некоторым напряжением. Нет, он был уверен, что брат, даже если подарок ему не понравится, будет вести себя как обычно. Невозмутимо поблагодарит… и может, даже выдавит улыбку.
Но Свальду хотелось действительно угодить Харальду. Отсветы от горевших факелов, освещавших главный хозяйский дом Хааленсваге изнутри, играли на впалых скулах и тяжелой нижней челюсти брата. Высокий лоб, длинный, слегка надломленный после одного из боев нос… сбоку Харальд ничем не походил на драконов, головы которых венчали его дом. Но в нем, как и в них, было что-то гнетущее, пугающее.
Может, почти змеиный, неподвижный взгляд? Или то, как он брал со стола еду — быстрым, практически незаметным движением. И при этом Харальд даже не глядел перед собой, словно пальцы находили кусок на блюде сами, без помощи глаз…
Когда Сигурд ввел в зал самую красивую из двух рабынь, ярл Огерсон сначала покосился на брата, а уж потом встал. Объявил громко, перекрывая шум голосов воинов, начавших хмелеть:
— Брат мой… я приплыл к тебе не с пустыми руками. Прими от меня в дар эту пташку. Я поймал ее на тех берегах, где теперь сидит конунг Рюрик… славянская девка, красивая и веселая, как зяблик по весне. Пусть она греет твою постель, да так, чтоб зима казалась летом.
Воины захохотали, жадно разглядывая девицу. Та, не поняв ни слова из того, что сказал Свальд, вскинула нежно-голубые, словно летнее небо, глаза, И улыбнулась двум чужанам, сидевшим спиной к огню. Белые руки легли на пышную темную косу, перекинутую на грудь, распиравшую платье двумя шарами. Мягко начали прокручивать кончик ее вокруг пальцев.
Хороша, подумал Свальд. Так хороша, что он и сам бы не отказался… он оборвал свою мысль на половине, метнув взгляд на брата. Тот разглядывал пленницу бесстрастно, почти равнодушно. Неужели Харальду девка не понравилась? Сам он уже чувствовал, как призывно потяжелело тело ниже пояса. И губы пересохли, дыхание стало частым, распаленным…
Большинство воинов тоже разглядывали темноволосую красавицу в дорогом бархате с хищными прищурами. Только несколько женщин, пришедших на пир, глядели на нее с жалостью.