Похищение славянки - страница 57
Однако было во всем этом что-то беспокоящее. Харальд несколько ударов сердца крутил все в уме, пока не сообразил — чтобы узнать, способна ли и эта, вторая девица, останавливать кровавый туман, какое-то время придется спать только с ней. Не трогая Добаву. Иначе — никакой уверенности…
Она все равно не слишком мне радовалась, насмешливо подумал Харальд. Свободы хотела, от меня…
Просила — получит.
А жить будет там, где он легко ее найдет. Но из соседней опочивальни девчонку придется все-таки убрать, решил Харальд. Темноволосую он поселит у себя — не пристало ярлу бегать в рабский дом. Да и мало ли что…
Но когда обе сестры окажутся на хозяйской половине главного дома, ссор не избежать.
Поэтому светловолосую, пока он не будет ее трогать, лучше поселить здесь, в одной из комнатушек рабского дома. Он прикажет, чтобы за ней приглядывали. И дали все, что нужно.
Потом посмотрит, что будет дальше. Если кровавый туман проснется, пока он тешится с темноволосой — значит, у нее нет дара сестры.
Харальд едва слышно хмыкнул. Вдруг девчонка, оставшись без него, сама заскучает? И станет поприветливей, вот как ее сестрица…
Снизу снова чмокнули, оставив влажный след на плече. Мягкая женская рука легла на поясницу. Прижала к себе, так, что Харальд остро ощутил мягкую податливость округлого — не впалого, — живота.
Рука темноволосой вскинулась выше, к лопаткам. Ноготки проехались по одному из шрамов, что остались после той истории с Эйлин. Кольнуло болью…
Харальд тут же рывком перекатился на бок. Девица умненько отдернула руку, принялась гладить по груди, снова зашептала что-то свое, женское. Просящим тоном. Даже робко коснулась его опавшего копья — правда, не надолго. Поспешно отдернула пальцы, словно застеснявшись собственной смелости…
Желание снова просыпалось, гася воспоминания.
Харальд мало что помнил из той ночи. Дурман после чаши, принятой от рыжеволосой Эйлин. Дай мне увидеть твоего зверя, сказала она. Но не в опочивальне, а в лесу по соседству. И ласкалась. И смеялась…
Потом в памяти у него чернела дыра. Когда Харальд пришел в себя, от рабыни остались лишь клочья, разбросанные по поляне. И горели на спине две раны, до сих пор так и не зажившие полностью. Хотя обычно на нем все заживало в два-три дня.
Еще в лесу остались чьи-то следы. Он пошел по ним, качаясь от дурмана. И вышел к тропке, спускавшейся к воде.
А больше ничего. И ни одного намека на того, кто взрезал ему спину — а потом ушел, не оставив и капли крови на траве. Но ясно было, что это не Эйлин. С ней, судя по кускам тела, он справился.
Копье снова напряглось. Темноволосая, потянувшаяся туда рукой, наткнулась на вскинувшееся окончание. Прерывисто вздохнула. Вышло это у нее и испуганно, и восхищенно.
Харальд с шипением выдохнул. Смял обеими руками пышные груди, навалился сверху. Девица болезненно и сладко ойкнула, когда он вошел…
Из рабского дома Харальд вышел уже прежним. Все-таки хорошо, когда не нужно думать о какой-то рабыне — выживет ли, да что чувствует.
Попавшаяся навстречу молодая рабыня испуганно шарахнулась в сторону. Он равнодушно скользнул по ней взглядом и зашагал к скалам, под которыми пряталась пристань. Нужно будет сплавать на верфь к мастеру Йоргену, посмотреть, как там продвигаются дела с драккаром. А потом прогуляться вдоль берега. Откладывать ни к чему. Пока северный ветер дует ровно…
Бабка Маленя, ведя Забаву через опустевший проход в опочивальню, тихо сказала:
— Разве можно, девонька, от хозяйских подношений отказываться? Он тебе от чистого сердца, да целым сундуком. А ты ему — не надо золота, лучше отпусти, видеть тебя не могу…
— Я не так сказала. — Пробормотала Забава.
— Ты не так сказала, да он так понял. Такие мужи, как он, не любят, когда от их даров нос воротят. Чтобы рабыня — и от хозяйского подарка отказывалась? Где такое видано? Он здесь над всеми голова, ему никто не смеет перечить. Не то что даром его брезговать.
Забава молча вошла вслед за бабкой в опочивальню. Щенок, уставший ждать, с визгом кинулся к ней, уткнулся в ноги. Она подняла его на руки, погладила, опустив голову.