Похищенный. Катриона (Романы) - страница 53

- Не сердитесь, Алан. Вы не можете на меня обижаться: вы же помните наш разговор на бриге. Но благо искусительные помыслы еще не есть преступление. Кто не впадает порой в искушение… Но с холодным рассудком лишить человека жизни, это ж…

Я не мог досказать фразы, я был слишком взволнован.

- Алан, а вы знаете, кто это сделал? - помолчав немного, спросил я.- Вы знаете того человека в черном кафтане?

- Признаюсь, не отчетливо помню его кафтан,- отвечал он с лукавым видом.- Мне почему-то кажется, что он был синего цвета.

- Неважно, синий ли, черный ли! Не встречали ли вы его прежде?!

- Сказать по правде, не могу поклясться. Он пробегал близко, но я, как назло, в это время завязывал башмаки.

- Алан, можете ли вы поклясться, что его не знаете?! - вскричал я в досаде, но одновременно в душе смеясь над его увертками.

- К сожалению, нет. У меня прескверная память. В ней бывают ужасные провалы.

- И все же вы не можете отрицать,- возразил я, - что вы старались привлечь внимание солдат к нам и тем самым отвлечь его от того человека.

- Допустим. Что из того? Так поступил бы всякий порядочный дворянин. Ведь мы не причастны к этому делу.

- Нечего сказать, легко нам будет оправдываться, когда нас обвинят в убийстве, к которому мы не причастны! Действительно, верно сказано, что кровь виновного - это вода, а невинного - беда.

- Видишь ли, Дэвид, у невинных всегда есть возможность оправдаться перед правосудием. Ну, а этому малому, пустившему пулю в Кэмпбелла, надеяться не на что. Разве только на вереск, чтобы погуще был. Людям, которые ни в чем не замешаны, не следует забывать о тех, кто в чем-то замешан. В этом и заключается истинное христианство. Случись все иначе, будь этот малый на нашем месте, а мы, чем лукавый не шутит, окажись в его положении, представляешь себе, как бы мы его благодарили, если б он отвлек на себя солдат.

Тут я понял: бесполезно было разубеждать Алана - столь невинен был у него взгляд, так искренне верил он в свою правоту, такая пламенная готовность к самопожертвованию во имя долга и чести (долга и чести, разумеется, по его понятиям) читалась на его лице. Мне невольно вспомнились слова мистера Гендерленда. Да, у диких горцев было чему поучиться. Я получил хороший урок. Понятие о долге и чести у Алана было перевернуто, но как он веровал в его непогрешимость, как горячо отстаивал! Он готов был в огонь идти за свои убеждения.

- Алан, я не берусь утверждать, что это и есть истинное христианство, я разумею его несколько иначе, но ваши слова утешительны. Вот вам моя рука!

И я во второй раз протянул ему руку, которую Алан с радостью принял, крепко пожал ее обеими руками и с жаром воскликнул, что я, должно быть, околдовал его, ибо он готов мне простить все на свете. Вслед за тем он сделался чрезвычайно серьезен и заметил, что время не ждет и нам обоим нужно немедля бежать из Аппина: ему - поскольку он дезертир, а мне, потому что отныне на мне лежат тяжкие подозрения в убийстве, тем более что солдаты, верно, уже всполошились и рыщут по всем дорогам, останавливая каждого встречного и поперечного.

- Я не страшусь правосудия моей родной страны! - воскликнул я с жаром, желая показать ему свою решимость.

- Как будто речь идет о твоей стране,- возразил

Алан.- Можно подумать, что судить тебя будут здесь, в стране Стюартов.

- Но ведь мы как-никак в Шотландии!

- Дивлюсь на тебя, право. Пойми наконец: убит Кэмпбелл, а стало быть, когда тебя поймают, то повезут на суд в Инверэри, во владения Кэмпбеллов, где все пятнадцать присяжных будут, разумеется, Кэмпбеллы, и Кэмпбелл из Кэмпбеллов, председатель суда герцог Аргайльский, будет сидеть петухом, раздуваясь от важности в своем кресле.

Признаюсь, от его слов мне стало несколько не по себе. Представляю, как бы я испугался, если б знал в ту минуту, сколь верны окажутся предсказания Алана. Лишь в одном он немного сгустил краски: среди присяжных, как потом оказалось, было не пятнадцать, а одиннадцать Кэмпбеллов Впрочем, и остальные четверо были у герцога на поводу, так что это нисколько не меняло дела. Но в ту минуту я ничего об этом не знал и даже упрекнул Алана в несправедливости к благородному герцогу, который хотя и был вигом, но слыл в Шотландии человеком мудрым и справедливым.