Похититель невест - страница 10
— Клянусь честью! — с яростью выкрикнул барон и с такой силой стукнул кубком по столу, что красное вино выплеснулось на скатерть и на пол. — Ты не имеешь права, девчонка, разговаривать со мной или с твоей кузиной столь неподобающе оскорбительным образом!
— Ах, отец! — с трудом произнесла Эвелина, покатываясь со смеху. — До чего же это забавно! Неужели ты ничего не понял? Да она влюблена в него! Изабель… — приступ смеха одолел красавицу с новой силой, — Изабель влюбилась в сэра Джастина! Как, по-твоему, он не придет в ужас от такого известия, а? Можешь представить себе его лицо, когда он узнает, что такая… такая уродливая крыса по уши влюблена в него?
Сэр Майлз был настолько поражен неповиновением Изабель, что не обратил внимания на шутки своей дочери.
— Ты глубоко ошибаешься, — обратился он к Изабель, — если считаешь, что я когда-нибудь разрешу тебе выйти замуж. Поэтому лучше побереги силы, девочка, и подчиняйся мне беспрекословно. Мысли твои должны быть заняты исключительно деньгами и цифрами, но никак не холостыми мужчинами. Если тебе дорога жизнь твоего брата — да и твоя собственная, — ты поймешь, что я имею в виду.
Но Изабель ничего уже не могла понять. Проклятый характер снова одержал верх, и она дала волю гневу, который накапливался в ее душе уже много дней — с тех самых пор, как сэр Джастин впервые появился в доме сэра Майлза и оказался втянутым в коварную игру. Каждый день, когда сэр Джастин приходил и горячо упрашивал Эвелину стать его женой — чтобы услышать в ответ на его предложение жестокую ложь, — каждый такой день добавлял новую каплю возмущения в душе Изабель. Уже четыре долгих года она живет на положении невольницы в доме своего дяди и трудится целыми днями, не покладая рук. Теперь же каждое оскорбление, каждая новая угроза, каждая несправедливость обжигали ее каленым железом. Не отрывая глаз от лица дяди, Изабель подняла руку, и ее длинные, привыкшие к работе пальцы гневно смяли дорогое перо, так что оно пришло в полную негодность. И девушка швырнула его на раскрытую тетрадь.
Даже Эвелина оборвала смех.
Последовавшее молчание, казалось, длилось бесконечно, но сэр Майлз, наконец, заговорил:
— Ты поступила необдуманно, Изабель, и мне придется наказать тебя. Ты будешь сидеть в подземелье без еды и питья до тех пор, пока не закончишь все расчеты. Если работа не будет завершена к завтрашнему утру, когда у меня назначена встреча с моим банкиром, я вынужден буду отправить сэру Хоутону распоряжение относительно Сенета…
— Но он не имеет к этому делу никакого отношения! — гневно воскликнула Изабель, делая шаг по направлению к сэру Майлзу.
— Ошибаешься, моя дорогая, — спокойно отвечал дядя. — Имеет, и самое непосредственное. Тебя отведут в подземелье, и ты закончишь все подсчеты до рассвета, — он резко указал пальцем на раскрытую тетрадь, — иначе я велю вернуть Сенета в Лондон, где ему придется прилежно трудиться, отрабатывая свой хлеб. Я придумаю для него занятие погрязнее и потяжелее, можешь мне поверить на слово.
— Отправь его в Белую Башню,[6] отец, — голос Эвелины звучал как мурлыканье сытой кошки. — Пусть они оба поработают на очистке выгребных ям. Или нет, лучше предложи его в батраки кому-нибудь из своих арендаторов.
Представив, что ее горячо любимый младший брат от зари до зари занят столь тяжким и отвратительным делом, как чистка помоек и отхожих мест, Изабель стала понемногу остывать. Вполне вероятно, дядя так и поступит, чтобы принудить ее к повиновению. Ведь он жесток и коварен. Изабель слишком долго прожила в его доме, чтобы легкомысленно относиться даже к намеку на угрозу подобной расправы.
Проглотив брань и обвинения, что готовы были сорваться с ее языка, Изабель отступила назад и медленно опустилась на стул. Ухмылка на физиономии барона подтвердила, что он отлично понял: Изабель покорилась. От стыда девушка еще ниже склонила голову.
— Вот так-то лучше, девочка моя. Будь послушна. Я распоряжусь, чтобы в подземелье принесли новое перо, а также побольше свечей и чернил, и ты ни в чем не будешь испытывать нужды. Когда закончишь работу, — он явно наслаждался эффектом, который произвели на Изабель его слова, — и я одобрю твои подсчеты, тебя выпустят.