Похвали день вечером - страница 58

Конторку так сразу и окрестили «киоском».

Внизу, под «киоском», был экран с длинным рядом фамилий сварщиков и клеточками возле каждой фамилии. В клеточках Шурочка рисовала квадраты. Если красный — работа сдана с первого предъявления. Синий — обнаружен дефект, работа переделана. Черный — брак. Красные квадратики не назывались никак, синие — «синяками», черные — «южной ночью».

Первую «южную ночь» в бригаде Савдунина получил Лосев. Работница БТК (бюро техконтроля) подошла и встала за его спиной. Лосев не видел ее и продолжал варить шов. Она остановила Лосева, и тот недовольно откинул щиток на затылок:

— Чего тебе?

— Вы по технологии каким электродом должны варить?

— Ну, пятьдесят пятым.

— А варите?

— Ты что, сама не видишь?

— Вижу. Как у вас оказался сорок пятый?

Вопрос был не случайным. Существует правило: получил сварщик задание, там сказано — электрод такой-то. Шагай в кладовку и получай именно эту марку. Сегодня Лосев должен был варить электродом с экзотическим именем УО. Это название расшифровывалось просто — универсальный основной. Номер же означал прочность шва на разрыв. Если сорок пятый — значит сорок пять килограммов на квадратный миллиметр. Если номер пятьдесят пять — стало быть, пятьдесят пять килограммов… В технологии было ясно указано — УО-55, но глаз работницы БТК определил точно: сварщик делает не по технологии.

Подошел Савдунин. Деталь была уже готова, но куда она годилась? Поставь такую на машину — полетит. Конечно, брак. Лосев оправдывался: сегодня в кладовке он прихватил УО-45, чтоб не бегать лишний раз, ну вот и перепутал малость с пятьдесят пятым.

— Брак запишут всей бригаде, — угрюмо сказал Савдунин. И, неловко повернувшись, ушел. А после смены Шурочка аккуратно начертила возле фамилии Лосева «южную ночь». У нее был набор цветных фломастеров, и квадраты получались жирными. Среди множества красных квадратов этот черный выглядел траурным.

На следующий день после смены в раздевалке как обычно перекидывались шутками, вдруг кто-то спросил:

— А кто у нас новый вари́ла?

Лосев знал, варилами называют сварщиков-портачей, и почувствовал на себе насмешливые взгляды. Он поднял глаза — да, все, кто был здесь, глядели на него, и только ребята из его бригады отворачивались так старательно, будто они ведать не ведали, кто же на самом деле этот самый варила.

Он разозлился. Какого черта, как будто человек не может ошибиться! Как будто они сами — ангелы с крылышками, Особенно вон тот, в черном костюме, в белой рубашке и с галстуком. Артист! Этот артист усмехался особенно обидно, одним уголком рта, и Лосев сказал ему:

— Думаешь, нацепил галстук и выше меня стал? Чего насмехаешься-то?

— Брось ты, — тихо сказал Володька Соколов.

Он потянул Лосева за рукав; они спустились по лестнице, вышли во двор. Лосев кипел. Подумаешь, преступление — взял не тот электрод.

— Ты не цепляйся к ним, — сказал Соколов. — Этот, с галстуком, между прочим, — Бабкин. Лучший сварщик города.

— А по мне хоть всего мира! — выкрикнул Лосев. — Подумаешь, бодал я таких…

Соколов засмеялся, и это разозлило Лосева еще больше. Ему показалось, что мальчишка смеется над ним. Ладно, плевать. Он быстро ушел вперед, и Соколов не стал догонять его. И хорошо, что не стал, — разругались бы. Лосеву Соколов вообще не нравился. Пригласил на днях выпить — отказался. Военную форму носит, гордится, что был в армии, да еще в погранвойсках. А на самом деле — бригадирский хвостик. Чуть что: «Дядя Леша, я схожу», «Дядя Леша, я сделаю…»

Лосев шел и злился, и накручивал себя — против этого Соколова и этого Бабкина с галстучком, и Савдунина, и той глазастой девчонки из БТК, и думал, кого встретит из настоящих ребят в рюмочной: вот перед ними-то спокойно можно отвести душу, они поймут. И не хотел признаться сам себе, что злится он из-за той клички, которая теперь прицепилась к нему надолго — варила.

Он жил в общежитии, в одной комнате с Непомнящим. Но если Непомнящему устроиться было легко, Лосеву пришлось понервничать и, хочешь не хочешь, объяснять, почему ему обязательно нужно общежитие.

Два года назад он ушел из дома. В комнате, которую занимала семья, остались жена и сын. Комната небольшая, разменивать ее — дело мертвое, вот он и ушел.