Поколение «NET» - страница 10

(с) О. Бисмарк

— Определением Черёмушкинского районного суда Москвы, вынесение решения перенесено на 21 декабря 2010 года, — судья захлопнула папку, отложив её от себя на расстояние указательного пальца. — Материалы, представленные ответчиками, подлежат изучению.

— Уважаемый суд… — не выдержав, представитель прокуратуры попытался подняться. — При всем уважении, иск был подан много месяцев назад.

— Не надо торопить правосудие, господин обвинитель. Если вы хорошо видите, я тут почти погребена под огромным количеством справок, заключений и выписок, научность которых мне предстоит оценить. Поверьте, несколько недель — не самый долгий срок, на который я могу отодвинуть заседание.

— Извиняюсь, уважаемый суд, — передернулся прокурор, у которого на столе лежала та же самая синяя папка гигантских размеров, в которой находились копии всех представленных ответчиками “доказательств” по делу.

Большую часть из них занимали копии учебников по истории, которые из нормальных школ были давно изъяты, но каким-то образом умудрились остаться на полках государственных библиотек и архивов. Прокурор честно не понимал, кто мог написать такое количество слов на подобную странную тему, однако хуже всего было то, что эти самые устаревшие догматы пытались активно применять в современном мире, да еще и через суд.

— Прокурор продался! — зазвучало откуда-то со стороны. Ответчики попались буйные, ни смотря на свои очень консервативные убеждения. По мнению обвинителя это еще раз доказывало его правоту. “Нельзя таким свободу давать, совсем с ума сойдут”, подумал он.

— Порядок в зале судебного заседания! Закончили на сегодня. Стороны вернутся для того, чтобы заслушать решение суда в назначенный срок, согласно протоколу. — рявкнула судья, передала материалы дела худенькому секретарю, резко встала и поспешила на выход. Сегодня приобщили еще 4 статьи. Сплошная полемика, никаких ссылок на закон, если только это не Закон Божий, или нечто фундаментальное, что существовало, якобы, еще до появления у юристов первого Гражданского Кодекса.

Прокурор раздраженно собрал бумаги, пылкая речь, подготовленная на сегодняшнее, как ему верилось, последнее заседание, не пригодилась. Даже слово не дали, а все потому, что повыскакивали эти “ответчики” с криками, что у них ходатайство о дополнении материалов дела, почти закидав судью распечатками. “Уважаемый суд”, конечно, попытался возразить, что не видит смысла в дальнейшем обсуждении, но хитрецы с самым серьезным видом заявили, что рассматриваемый вопрос — область чрезвычайно специфическая, требующая полноценного анализа, особенно в свете предъявляемых обвинений.

Обвинение было самое серьезно, по 282-й статье Уголовного кодекса в редакции Федерального закона от 08.12.2003 N 162-ФЗ, «возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Ни смотря на всю размытость формулировки, что, по мнению прокурора, есть бич российского законодательства, применение “282-й” в какой-то момент стало не только нужным, но и модным. Применяли её все, кому не лень, а не только правоохранительные органы. У некоторых слоев населения стало модно примерять “282-ю” самим к себе, анализируя последствия каждого своего действия, чтобы “точно попадало” под формулировку в законе. Фактически, некоторым товарищам нравилось становиться преступниками. В свои 49 лет, прокурор так и не понял, зачем это делается.

Повышенная применимость статьи началась как-то незаметно, никому она раньше не была нужна в этой большой, многонациональной стране, где от одного села до другого иногда такое расстояние, что у жителей ни то, что желания возбуждать вражду не возникает, но и какого-либо возбуждения вообще. В какой-то момент прокурор, тщательно следящий, по долгу службы, за судебными постановлениями по уголовным делам (не всеми, само собой, на каждую пьяную поножовщину отвлекаться времени не было), внезапно обнаружил, что “282-я” не только в ходу чуть ли не во всех округах территории страны, но с ней уже даже успели сходить в Конституционный суд Российской Федерации. Там норму признали законной, направленной “на охрану общественных отношений, гарантирующих признание и уважение достоинства личности независимо от каких-либо физических или социальных признаков”