Поколение влюбленных - страница 21

Я ждала Анну у церковной лавки, как мы условились. Она шла через двор — высокая, тонкая и прямая. Только в наличии шикарных волос теперь нельзя было убедиться: их скрывал черный платок. В его обрамлении лицо ее казалось старше и строже, чем я представляла. Хотя — подумалось — она и должна выглядеть старше. Все-таки пять лет прошло.

— Здравствуй, дорогая, — сказала Анна, приблизившись.

— Здравствуй. — Я попыталась улыбнуться, но получилось криво. — Прости, по выглядишь ты в этом балахоне чудовищно.

— Меня радует, что, как и номер телефона, твоя прямолинейность осталась неизменной, — она улыбнулась уголками губ, — а то я опасалась, что от прежней Александры ничего не осталось.

— Ты права, — я пожала плечами, — почти ничего. Прямолинейность и номер телефона — не так уж много.

Болтая о пустяках, мы прошли с ней за церковь Пресвятой Богородицы. Здесь, в тени гигантского старого тополя, кругом стояли деревянные некрашеные скамейки. На одной из них мы пристроились. Я замолчала и выжидающе уставилась на Анну. Она не заставила себя долго ждать.

— Саша, наше поколение проклято. — Это была ее первая подача.

Я никак не отреагировала, потому что нечто в этом духе и ожидала услышать. Но к следующему вопросу оказалась не готова.

— Скажи, Саша, твоя мать делала аборты?

Я растерялась. Делала ли моя мать аборты? А кто из женщин их не делал в советскую эпоху?

— Кажется, делала.

— Наверняка. — Анна кивнула и произнесла вслух мою мысль: — Почти все женщины советского времени прошли через это. И как правило, одним абортом дело не ограничивалось.

— А при чем здесь аборты? — Я ничего не понимала.

— Ты знаешь, что в любой религии аборт считается одним из самых страшных преступлений и приравнивается к убийству? — спросила Анна. — Даже хуже, аборт — это не просто убийство, а убийство совершенно невинного создания.

— Анна, вот только не надо проповедей, — поморщилась я, — могу сразу тебе сказать, что я сторонница легальных абортов.

— Дело не в этом, — сказала она, — я тоже считаю, что для современного общества запрет абортов принесет больше вреда, чем пользы. Тем более сейчас аборты и так уже не массовая беда. Надо быть либо пьяной, либо слишком легкомысленной, чтобы случайно забеременеть.

— Ой, ты в таком случае даже не представляешь, сколько на этом свете пьяных и легкомысленных женщин, — не удержалась я от шпильки.

Анна не обратила внимания на мое ехидство и продолжила:

— Наши матери — они все запятнали свою душу этим преступлением против природы и Бога. А подобные преступления не проходят бесследно. Когда мы бунтуем против природы — мы выступаем против установленного Богом порядка вещей. А значит, вступаем в противоборство с самим миром. Ты понимаешь, что это значит? Бессмысленная, отнимающая все жизненные силы борьба. Пытаться нарушить законы мироздания — то же самое, что пытаться заставить планету вращаться в другую сторону.

— И Бог за это сурово карает, ты это хочешь сказать? — устало спросила я.

— Ничего ты еще не понимаешь. Рассуждаешь как ребенок. — В голосе Анны прозвучало легкое разочарование. — Бог никого и ни за что не карает. Это тебе не учитель с указкой, который стоит у доски и наблюдает сквозь очки, чтобы детишки не списывали друг у друга. Бог — это изначальный жизненный импульс, это суть нашего мира, его душа. Посмотри, можешь ли ты найти хоть одну неправильную вещь в природе? Здесь все гармонично, нет ни одной лишней детали, ни одной шероховатости, ни одной бессмысленности. Каждое звено выполняет свою роль. И для каждого создания здесь предусмотрена своя ниша. Понимаешь — для каждого?

— Что-то не слишком много у нас людей, которые смогли найти свою нишу, — хмыкнула я.

— Потому что большинство и не пытаются постичь суть гармонии. Люди вторгаются в этот мир, как лом в хрустальное пространство, разносят все вокруг себя вдребезги, а затем с удивлением озираются и не могут понять, почему им так неуютно. Конечно, кому же будет уютно в пустоте, где от мира, задуманного Богом, остались одни осколки!

— А при чем здесь аборты? — тупо спросила я.

— Господи, Саша, не кажись глупее, чем ты есть. Я же говорю тебе, мир настолько гармоничен, что здесь у каждого есть свое место. Здесь нет лишних предметов, лишних встреч, лишних людей. Но человек появляется на свет не тогда, когда тело матери производит его тело, а когда рождается его душа. В момент зачатия, как только клетки образовали то, что будет телесной формой личности, он уже здесь, он присутствует в этом мире, как мы с тобой. И женщина, распоряжаясь его жизнью, идет против мировой гармонии. Она берет на себя право решать вопросы жизни и смерти, в которых мы не властны. Именно поэтому религия считает аборты грехом, так же как и самоубийство.