Покойники тоже плачут - страница 20

— Мне один следователь знакомый рассказывал, — продолжала Татьяна, — что в Москве появился какой-то сильный наркотик. Его во время оргий используют.

«С кем она только не трахается!» — подумал Юрий.

Общение с красивой женщиной требовало расходов, и его скромные финансовые резервы, созданные за время загранкомандировок, таяли на глазах. Однажды Тенин гулял по центру. На тротуаре в ряд стояли киоски. Витрины их были плотно уставлены красивыми бутылками, банками, коробками и пакетиками. Женщины, с интересом изучавшие яркие упаковки с шоколадом, вдруг отшатывались, уткнувшись носом в выставленные за стеклом гигантские резиновые гениталии. Тенину вдруг расхотелось есть только что купленную горячую булочку с торчавшей из нее сосиской. Он швырнул хот-дог в урну и решил просто выпить пива. И тут с горьким изумлением обнаружил, что оставшихся девяти рублей не хватает даже на одну бутылку. Такого с ним не случалось уже много-много лет.

За стеклами киосков сидели крепкие молодые ребята в красивых ярких рубашках, с набриолиненными волосами. Они сидели по трое, по четверо и чувствовали себя здесь как дома. Это была уже чужая страна, и он вдруг почувствовал себя в ней человеком второго, если не третьего, сорта. Злой и растерянный, бродил он по улице, наблюдая, как совсем юные ребята со спокойным и каким-то будничным видом покупают виски, джин, дорогие вина. «Что происходит? — думал он. — Как получилось, что ты, всегда чувствовавший себя равным среди лучших, успешно преодолевавший все конкурсы, любое соперничество, вдруг оказался во цвете лет на обочине жизни, словно старый хлам? Что нужно делать, чтобы не чувствовать себя нищим в этой стране?»

Доходили слухи о разбогатевших знакомых. Детали их быта обрастали подробностями, напоминавшими сказки об Аладдине и волшебной лампе. Тенин давно привык ощущать себя обеспеченным, что позволяло ему спокойно взирать на успехи других, на окружающую жизнь и никому не завидовать. А теперь он в хвосте. Не маргинал пока еще, но как теперь выйти в город с подругой, если обычный ужин в ресторане мог стоить ему месячного оклада? Тенин, конечно, понимал, что далеко не одинок в своей бедности, но это его мало утешало. Хорошо еще; что он далеко не стар.

И никто не знает о его заслугах. Но все равно что-то надо делать. Конечно, он мог бы работать где-нибудь в службе безопасности банка или любой другой фирмы, но ему не нравилась такая работа и не хотелось рисковать жизнью просто за зарплату, пусть даже очень хорошую. Можно было устроиться тренером по карате. Когда-то у него было достаточно свободного времени, спортивный зал с необходимым оборудованием и к тому же бесплатный преподаватель-кореец, обладатель четвертого дана, тренировавший сотрудников их подразделения. Но сейчас ему хотелось работать головой, а не конечностями.

Заниматься переводами, как его коллеги, представлялось ему скучным. К тому же переводческие фирмы платили копейки, да и сами их руководители выглядели убого. За исключением, пожалуй, Миши Петрова, давнего приятеля Тенина. Выпускник института Мориса Тореза, весельчак, острослов, он последнее время был при деньгах. Хотя Михайло обычно представлялся новым знакомым: «Я Петров, но не Водкин», водку он любил и обожал выпить с друзьями, занимаясь этим ежедневно ближе к обеду. До обеда он работал.

Именно он предложил Тенину сделать за хорошие деньги срочный перевод. Юрий подумал и решил не отказываться. Однако согласился он несколько поспешно. Перевод требовался к завтрашнему утру, в противном случае ему грозил упомянутый в договоре штраф. Переводить нужно было с русского на французский, а у Юрия даже не было машинки с латинским шрифтом. И он поехал к Петрову просить пишущую машинку.

Михайло жил в большой старой квартире на Патриарших прудах. Юрий застал хозяина в расслабленном виде, ужинавшим в компании двух собутыльников. Судя по всему, ужин начался давно, скорее всего с утра. Петров и без того начал полнеть по причине сидячего образа жизни и частой «работы» на банкетах, а тут еще и дома друзья одолевали. Миша очень обрадовался приходу Юрия, хотя при этом называл его почему-то Сережей. Выслушав просьбу Тенина, он решительно и враждебно заявил: