Покровитель - страница 48

– О, ваши ботинки! – сказала она.

– Они высохнут. Держите зонтик, а я перенесу вас через лужу.

Он вынул ее из машины и перенес через лужу с такой легкостью, как будто она весила не больше пуховой подушки. Он поставил ее на сухой тротуар и без зонта вернулся к машине, чтобы закрыть двери.

Французский ресторан был немного меньше итальянского. Их посадили за дальний столик, стоящий возле кухни, и ботинки Даниэля хлюпали по дороге к столику.

– Вы схватите пневмонию, – забеспокоилась Лаура, когда они сели и заказали два драй-сакса.

– Только не я. У меня прекрасная иммунная система. Я никогда не болею. Однажды, во время операции во Вьетнаме, я был отрезан от своего взвода и провел целую неделю один в джунглях, дождь тогда не прекращался ни на минуту, на мне не было сухой нитки, когда я добрался до своего лагеря, но у меня даже не было насморка.

Когда они допивали вино и делали заказ, он был расслаблен как никогда, и оказался в действительности последовательным, приятным и даже удивительным собеседником. Когда их заказ принесли – лосося в укропном соусе для нее и запеченых устриц для него, – стало очевидно, что еда ужасна, несмотря на то, что цены были вдвое выше, чем в итальянском ресторане; его смущение снова стало расти, и он едва мог выразить свои мысли. Лаура заявила, что еда великолепна, и с аппетитом жевала каждый кусочек, но это было бесполезно, его трудно было одурачить.

Кухонный персонал и официанты тоже были медлительны. Когда Даниэль оплатил счет и проводил ее к машине, перенося снова через лужу, как маленькую девочку, они на полчаса опаздывали в кино, на которое собирались.

– Все в порядке, – сказала Лаура, – мы можем войти позже и остаться на следующий сеанс, чтобы посмотреть начало.

– Нет, нет, – сказал он. – Так кино невозможно смотреть. Вам это не понравится. Я хочу, чтобы сегодня все было великолепно.

– Расслабьтесь, у меня есть чувство юмора.

Он недоверчиво посмотрел на нее, она улыбнулась и он улыбнулся в ответ, но его улыбка была вымученной.

– Если вы не хотите сейчас идти в кино, – сказала Лаура, – ради Бога. Я согласна пойти туда, куда вы предложите.

Он кивнул и выехал на улицу. Они проехали несколько миль, прежде чем она поняла, что он везет ее домой.

Всю дорогу от машины до ее дверей он извинялся за испорченный вечер, а она уверяла его, что ничуть не была расстроена этим. Когда она сунула ключ в дверной замок, он повернулся и ушел, не спрашивая прощального поцелуя, не дожидаясь ее приглашения в дом.

Она обернулась посмотреть на него, когда сильный порыв ветра вывернул наизнанку его зонт. Он боролся с ним всю дорогу, дважды чуть не потеряв равновесия. Когда он дошел до дорожки, ему наконец удалось правильно вывернуть зонт, но ветер тут же снова вывернул его. Раздраженно он швырнул его в ближайшие кусты и посмотрел на Лауру. Он уже промок с головы до ног, и при тусклом свете уличного фонаря она видела, как безнадежно висел на нем его костюм. Он был здоровым парнем, но вода и ветер сделали его внешность забавной. Она знала, что ей не нужно было бы смеяться, но ничего не могла с собой поделать.

– Вы чертовски красивы, Лаура Шан! – закричал он с дорожки. – Бог мне свидетель, вы очень красивы.

Потом он торопливо исчез во тьме. Проклиная свой смех, она вошла в дом и переоделась в пижаму. Было только двадцать один час двадцать минут.

Даниэль был самым беспомощным и милым парнем из тех, которых она встречала после смерти отца.

В 21.30 зазвонил телефон. Даниэль сказал:

– Вы когда-нибудь снова согласитесь провести со мной вечер?

– Я думала, что вы никогда не позвоните.

– Вы так думали?

– Конечно.

– Обед и кино? – спросил он.

– Звучит неплохо.

– Мы больше не пойдем в этот ужасный французский ресторан. Прошу прощения за это.

– Мне все равно куда мы пойдем, – сказала она, – но если мы сядем за столик, обещайте мне, что мы там и останемся.

– Со мной иногда бывает такое. Как я уже сказал… Я всегда чувствовал себя неловко в обществе красивой женщины.

– Такой, как ваша мама.

– Это так. Она отвергала меня. Отвергала моего отца. Я никогда не чувствовал материнского тепла от этой женщины. Она ушла от нас, когда мне было одиннадцать лет.