Покушение - страница 23

– Обратите внимание, герр оберштурмбаннфюрер, на дистанцию стрельбы, – подсказал Цирайс.

– Вижу, – недовольно скривился Грейфе.

– Думаю, что сегодня результаты уже будут несколько иными, – пообещал главный инженер.

– Я давно это слышу, – заметил Цирайс.

– Да, но несколько месяцев тому назад мы не могли добиться и этого, – оправдывался главный инженер.

– Новое всегда дается с трудом, – примирительно сказал Грейфе. – Однако нельзя ли посмотреть на эти самые фаусты?

– Пожалуйста. Они там, – кивнул главный инженер на бетонное укрытие.

Все трое снова вернулись в каземат и прошли в соседнюю комнату с той, в которой Грейфе уже был. Здесь стояли длинные столы, на которых лежали разных размеров трубы с укрепленными на них прицельными приспособлениями и рукоятками, как у пистолетов. На отдельном столе у стенки лежали разных форм металлические булавы. И то и другое было довольно внушительных размеров. Грейфе это явно не понравилось. Спрятать такое оружие от постороннего взгляда нечего было и думать.

– То, что вы видите, герр оберштурмбаннфюрер, и есть в разобранном виде опытные образцы создаваемого нами ручного противотанкового динамореактивного оружия ближнего боя. Или, проще говоря, гранатомета одноразового действия для поражения танков и других бронированных целей, – объяснил главный инженер. Сказав это, он взял со стола одну из труб и продолжал: – Эта открытая с обоих концов труба – не что иное, как ствол, из которого и производится пуск реактивного снаряда и на котором монтируются прицельная планка и стреляющий механизм. Вы, очевидно, обратили внимание, герр оберштурмбаннфюрер, на то, что все они разных диаметров и длины. Идет поиск оптимального варианта: по весу, прочности, размерам.

Он не только объяснял, но и показывал, как нужно пользоваться новым оружием. Потом он подошел к столу, на котором лежали булавы.

– А это реактивные гранаты кумулятивного действия. И они тоже разные. И среди них тоже пока еще нет окончательного образца, который удовлетворил бы нас, – продолжал объяснения главный инженер.

– Еще недавно наши заряды отскакивали от брони. Потом они стали крошиться при ударе об нее. Из-за этого происходило их неполное сгорание. Эффект бронепрожигания оказывался весьма слабым. Теперь они уже надежно прожигают броневую плиту толщиной в шестьдесят пять миллиметров. Вы сами видели это, герр оберштурмбаннфюрер. Но этого крайне недостаточно. Мы непременно стараемся добиться, чтобы при общем весе в два с половиной – три килограмма наша надкалиберная кумулятивная граната прожигала броню не менее трехсот миллиметров. То есть фактически поражала любой русский танк.

– Интересно, когда у вас это получится, герр Пфлюкер? – не без ехидства спросил Цирайс.

«Вопрос очень кстати», – про себя думал Грейфе.

– Не стоит нас подталкивать и заставлять спешить, герр майор. Мы работаем по плану, утвержденному высоким начальством, – спокойно ответил главный инженер. – Если же у вас есть основания подозревать нас в том, что мы напрасно теряем время, сообщите об этом куда следует.

Толстый Цирайс явно не ожидал такой реакции.

– Это совсем не праздный вопрос, герр Пфлюкер, – заискивающе глядя на гестаповца, поспешил он загладить допущенную нетактичность. – Я патриот и всеми силами хочу, чтобы моя страна поскорее победила. А ваше оружие очень может помочь доблестным солдатам фюрера.

«Черт бы вас побрал с вашим верноподданничеством», – снова подумал Грейфе и спросил:

– Действительно, герр Пфлюкер, есть же у вас какие-нибудь прикидки на этот счет?

– Конечно, есть, герр оберштурмбаннфюрер. Но давайте лучше посмотрим, что покажет новый образец, – предложил главный инженер.

– Давайте, – сразу согласился Грейфе.

Пфлюкер вышел в соседнюю комнату, отдал там какие-то распоряжения, а когда вернулся к гостю, спросил:

– Вы хотели бы все видеть из бункера или из траншеи?

– Что за вздор, Пфлюкер? Зачем оберштурмбаннфюреру лазить по вашим траншеям? Конечно, он все прекрасно увидит из бункера, – поспешил за Грейфе ответить Цирайс. Но Грейфе решил иначе. Он знал, что такое усердие, как наблюдение за испытанием прямо с огневой позиции, непременно будет известно обергруппенфюреру и обязательно вызовет у него одобрение. Так зачем же ему было лишаться, не говоря уж о добром слове, хотя бы одобряющего взгляда? И он спросил: