Поль и Виргиния. Индийская хижина - страница 18

Действительно, обе дамы посоветовались со мной, и я был одного мнения с ними.

«Моря Индии прекрасны, — сказал я им. — Если выбрать благоприятную пору для отправления в Индию, то путешествие продлится самое большее шесть недель; столько же — и возвращение. Мы соберем на наших участках груз для Поля, ибо у меня есть соседи, которые очень любят его. Дадим ему хотя бы неочищенного хлопка, который нам здесь ни на что не нужен, ибо нет машины, чтобы трепать его; затем — черного дерева, настолько обыкновенного здесь, что оно служит топливом, и резину, которая пропадает в наших лесах: все это довольно хорошо продается в Индии, а нам тут совершенно бесполезно».

Я взялся испросить у господина де-ла-Бурдоннэ разрешение на отплытие в это путешествие; однако прежде всего я хотел предупредить о нем Поля. Но каково было мое удивление, когда этот молодой человек сказал мне, с благоразумием, значительно превосходящим его возраст: «К чему мне покидать свою семью ради каких-то планов обогащения? Разве есть на свете торговля, которая была бы более выгодна, нежели обработка земли, дающей иногда сам-пятьдесят или сам-сто? Если нам хочется торговать, то разве не можем мы сделать этого, относя излишек отсюда в город, без того, чтобы я вынужден был скитаться по Индии? Наши матери говорят, что Доминг стар и дряхл, но зато я ведь молод и делаюсь сильнее с каждым днем. С ними может случиться во время моего отсутствия какое-нибудь несчастие, особенно с Виргинией, которая и так больна. О нет, нет! Я никогда не решусь покинуть ее».

Его ответ поверг меня в немалое затруднение, ибо госпожа де-ла-Тур не скрыла от меня ни состояния Виргинии, ни своего желанья выиграть несколько лет в возрасте молодых людей, разлучив их друг с другом. Этих причин я не смел даже дать заподозрить Полю.

При таких-то обстоятельствах прибывший из Франции корабль привез госпоже де-ла-Тур письмо от тетки. Страх смерти, без которого жестокие сердца никогда не стали бы чувствительными, обуял ее. Она просила племянницу вернуться во Францию или, если здоровье не позволяет ей совершить столь длинного путешествия, то прислать Виргинию, которой она обещала хорошее воспитание, партию при дворе и наследование всех богатств. Она связывала, — писала она, — возврат своего благоволения с исполнением ее желаний.

Едва только это письмо было прочитано в семье, как оно повергло всех в отчаяние. Доминг и Мария стали плакать. Поль, застывший от изумления, казалось готов был придти в ярость. Виргиния, устремив глаза на мать, не смела вымолвить ни слова. «Неужели вы могли бы покинуть нас теперь?» — сказала Маргарита госпоже де-ла-Тур. «Нет, друг мой; нет, дети мои, — возразила госпожа де-ла-Тур, — я не покину вас. С вами я жила и с вами хочу умереть. Я познала счастье лишь в привязанности вашей. Если здоровье мое расстроено, то старые страдания тому причиной. Я была ранена в сердце жестокостью родных моих и потерей дорогого моего супруга. Но с тех пор, с вами, в бедных этих хижинах, испытала я больше утешения и благоденствия, нежели могла бы я даже надеяться получить на родине со всеми богатствами моей семьи».

При этих словах слезы радости потекли у всех. Поль, обнимая госпожу де-ла-Тур, сказал ей: «И я тоже не покину вас: я не поеду в Индию. Мы все будем работать для вас, дорогая матушка; ни в чем не будет у вас недостатка с нами». Но из всего общества Виргиния менее всех проявляла и более всех испытывала радость. Она казалась в течение остального дня нежно-веселой, и возврат ее спокойствия довершил общее удовлетворение.

Назавтра, на рассвете, когда они только что сообща, по обыкновению, прочли молитву, предшествующую завтраку, Доминг доложил, что какой-то господин верхом, в сопровождении двух рабов, приближается к поселку. То был господин де-ла-Бурдоннэ. Он вошел в хижину, где вся семья была за столом. Виргиния только что подала, согласно обычаю страны, кофе и вареный в воде рис. Она к этому прибавила горячих пататов и свежих бананов. Посудой служили половинки тыкв, а столовым бельем — банановые листья. Губернатор сначала обнаружил некоторое удивление перед бедностью этого жилища. Потом, обратившись к госпоже де-ла-Тур, он сказал, что общественные дела не раз мешали ему заняться делами частными, но что она, конечно, имеет на него права. «У вас, сударыня, — прибавил он, — есть в Париже тетка, знатная и весьма богатая особа, которая отказывает вам свое состояние и ждет вас к себе». Госпожа де-ла-Тур ответила, что расстроенное здоровье не позволяет ей предпринять столь дальнее путешествие.