Полдень, XXI век, 2011 № 12 - страница 10

И Крошин повторил. И в ту же секунду исчез, испарился в воздухе, оставив в пожухлой траве свою полную амуницию, включая сапоги и исподнее.

…Рубка управления, огромный пульт с мерцающими огоньками, экраны разной формы и величины, герметичные двери… Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе… – нет, ничего этого не было. Крошин, в чём мать родила, сидел в белом пластиковом кресле в пустой комнате со светлыми стенами. Напротив него в таких же креслах расположились двое мужчин картинно-краси-вой внешности. В отличие от Крошина, они были одеты – можно сказать, с иголочки, в тёмно-серые костюмы из хорошей шерсти и дорогие туфли. Оба были не при галстуках, но в белых рубашках. Их сильное сходство с манекенами наводило на мысль о нарочитой карнавальности. Даже волосы, отливавшие глянцем, у обоих были одинаково зачёсаны назад. Камуфляж, решил Крошин.

Кто из них главный, он разобрался быстро. Один из мужчин, темноволосый, всё время молчал. Его мысли озвучивал второй. Говорил этот «переводчик» по-русски чисто, без акцента, но баритон его был довольно блёклым, лишённым выразительного тембра, а речь бедна на интонации.

– Добрый день, полковник Крошин, – сказал он.

Крошин закинул ногу на ногу и промолчал, не из-за растерянности, а скорее, от раздражения. Он знал, что не должен начинать разговор с претензий, но внутри у него всё кипело.

– Вас что-то беспокоит. – В голосе переводчика прозвучало сомнение.

– Я голый, – с трудом сдерживаясь, напомнил Крошин. Царство «животные», отряд «приматы», так вас растак… – Я боевой офицер. Мужчина. Человек. Землянин. Я не могу сидеть на дипломатическом приёме без штанов. Здесь не баня.

В тот же миг он обнаружил, что снова одет.

– Наши убеждения не позволяют проникать в ваш внутренний мир без вашего согласия. Не могли бы вы пояснить, что чувствовали, когда сидели раздетым? Неудобство, страх, горе, раздражение, удовольствие, сексуальное возбуждение?

– Стыд. И гнев. – Крошин не знал, стоит ли снимать плащ-палатку и как это сделать, не вызвав нежелательной реакции. Но каску, расстегнув ремешок, снял и положил себе на колени. Они наблюдали за ним, и их неоскорбительный интерес его успокоил. – Я могу раздеться?

То одеться, то раздеться… Не слишком вдохновляющее начало.

– Можете.

Пахнущий осенним лесом плащ уместился на спинке кресла, каска легла на пол. Вот теперь совсем другое дело. Крошин незаметно погладил пальцами коленку. Дырочка от сигареты, аккуратно заштопанная женой, была на месте.

Возникла пауза. Инопланетяне, глядя на него, молчали, Крошин тоже. Он деликатно выжидал. Инициатива не могла исходить от него.

– Полагаю, вы хотите поговорить с нами о природе земного катаклизма? – наконец сказал переводчик.

– Так точно, – весь подобравшись, подтвердил Крошин.

– В целом, наши наблюдения сводятся к следующему. Во-первых, в пространстве, которое мы контролируем, не обнаружено внешней угрозы для Земли. – Переводчик внимательно посмотрел Крошину в глаза, видимо, искал подтверждения, что его понимают. Крошин едва заметно кивнул.

– Значит, это не инопланетная агрессия?

– Нет. Далее. Планета не избавляется от людей. Вы беспокойные гости, но вас терпят.

Земля как живой организм. Об этом Крошин сто раз читал в книгах со звездолётами на обложках. Что ж, это не удивительнее того, что с ним сейчас происходит.

– Отпадает случай с политическими разборками.

– Понятно…

– Это не эксперимент и не секретное оружие, пущенное в ход психопатами или религиозными фанатиками.

А вот это было неожиданно. Крошин, как и многие другие, склонялся именно к этой версии. Тогда что это, чёрт подери?

– Тогда что это? – сдержанно спросил он.

– Это вторжение из другого мира. Вы называете такие миры параллельными.

Пришла беда, откуда не ждали… В первые дни после нападения они собирались в штабе, в прокуренном кабинете Трубникова, и орали до хрипоты, изображая мозговой штурм. Сейчас Крошин отчётливо вспомнил, как кто-то кричал про хрень из параллелей. Его быстро заткнули, определив как «фантаста недоделанного». Не имеет смысла обсуждать то, с чем невозможно бороться, сказал кто-то из аналитиков. Крошин был в корне с этим не согласен, хотя спорить не стал. Но можно ли назвать борьбой то, что они сейчас делают – подбирают раненых, хоронят убитых и проклинают пустоту, сожравшую звёзды над их головами?