Полет кроншнепов - страница 21

Молчаливый взгляд девушки был полон отвращения. Она даже не удостоила меня ответом. Неожиданно из переулка выскочил коренастый мужчина, вполне возможно тот самый, с которым у меня только что произошел инцидент на дороге.

— Чего ему надо? — выкрикнул мужчина, подбежав к девушке.

— Ничего, — ответила она.

Я побежал по переулку, мужчина настиг меня почти у того места, где начиналась оживленная торговая улица, и ударил кулаком в лицо. Мне показалось, что мою голову резко дернули в сторону. Я не ответил на удар, наверное, потому, что чувствовал за собой вину, но, когда он ударил меня во второй раз, я понял, что это уже слишком, однако не успел ответить, потому что как раз в это время между нами вклинился подоспевший полицейский. Так я впервые заговорил на улице с девушкой, и вот чем это кончилось.

Я размышлял о том случае в переулке и вздрогнул от внезапной мысли: злополучное происшествие есть не что иное, как знак смерти. Тебе осталось четырнадцать, нет, уже тринадцать дней жизни. Я усмехнулся про себя. Глупо придавать значение какой-то навязчивой идее. Ведь было же у меня такое раньше, и нередко. Особенно в ту пору, когда я был верующим. Иуда — отличный мужик. Эта мысль помимо воли посещала меня по тысяче раз на день. Христос и Лазарь были гомосексуалистами. Безобидные и в то же время греховные неотвязные мысли совсем иного порядка, чем одна-единственная назойливая идея, от которой нет сил избавиться. Нет, не мысль о смерти — скорее, странного рода пророчество, к которому, пожалуй, стоило отнестись серьезно, но оно не вызывало печали, как та, другая навязчивая идея. Когда моей мамы не стало, я решил поговорить с коллегой — профессором-терапевтом; я спросил его, почему люди умирают от рака, на что он ответил так: счастливый человек от рака не умирает, рак — удел несчастливых. Очень часто этому заболеванию предшествует нечто страшное — потеря горячо любимого человека, сильнейшее потрясение. Рак совершает те же разрушения в твоем теле, что и гложущая тоска в твоей душе. Мне не хотелось верить этому, аргументация казалась излишне простой, чересчур прямолинейной, выводимой из психосоматических причин, но одновременно с этим его слова рождали во мне мысль, назойливо преследующую меня и не поддающуюся никакому рациональному объяснению. Какое же страшное разочарование, какую великую тоску выпало пережить моей матушке? Смерть отца? Но неужели она так сильно любила его? Вполне возможно, но смерть мужа мама переживала не очень глубоко благодаря твердой уверенности в том, что повстречает его на небесах. Более того, в последние годы жизни отец не особенно баловал маму своим вниманием. Он замкнулся в себе, стал неразговорчив, казалось, я живу в доме среди глухонемых. Нет, надо полагать, причина ее глубокой печали была в другом, и, по-моему, я догадывался, в чем. Она проистекала из непоколебимой веры в творца и тревожной озабоченности моей судьбой. Все чаще и чаще для мамы становился очевидным факт моего безбожия, но независимо от этого мама тяжело переживала мою постоянную уединенность и нежелание заводить друзей, встречаться с девушками. Однако самым серьезным ударом для нее был мой отказ от веры. Разговор на эту тему не возникал никогда, но мама поняла все, потому что я вдруг перестал подпевать ей, когда она по обыкновению тихим голосом затягивала духовные песнопения и псалмы. И тогда мама спрашивала: «Почему ты не поешь со мной, как раньше?», на что я отвечал: «Я уже вырос, чтобы петь псалмы», потому что мне не хотелось признаваться в том, что я их больше не могу петь, только не по причине утраты веры, а просто если бы я начал петь, то споткнулся бы на первой строчке и не смог продолжать, и слезы заставили бы меня умолкнуть. Я не хотел рассказывать все это маме, я не мог, ибо в таком случае мне пришлось бы сознаться в том, что на самом деле я ничего более не вижу в вере, а поэтому чувствую себя изменником, и в первую очередь по отношению к ней, и именно это чувство я испытывал, когда пробовал петь псалмы, потому что невозможно было отделить их от мамы, они были частью ее, без них было немыслимо ее существование. Вот почему я никак не мог избавиться от мысли, что заболела мама именно от этого, причем рак горла у нее случился оттого, что слова псалмов застревали в моем горле.