Полежаевские мужички - страница 10
«Набрал малины, — усмехнулся Тишка. — Хоть бы сам-то наелся. А то, наверно, и ягодки в рот не попало».
— Тишка-а-а! — устав свистеть, закричал Славик. — Ты куда запропастился?
Тишка полуоткрыл дверь и, ящерицей юркнув через порог, спрятался в траве. Дверь сама отошла к косяку. Если и распахнется настежь, так только при большом ветре. «Ладно, потом закрою», — решил Тишка и пополз бороздой к гряде, на которой они копали для поросенка картошку. Там он выпрямился и взялся за вилы.
— Тишка-а! — опять закричал Славик.
— Ну, чего орешь? — отозвался Тишка. — Не видишь, картошку копаю.
Славик перемахнул через изгородь, подошел к брату.
— Мама не приходила? — подозрительно спросил он.
— Нет.
Славик успокоился, сел на сложенную кучей ботву:
— Правильно, что ты не пошел с нами… От малинки-то одни воспоминания остались.
— Кто не пошел? Я? — изумился Тишка. — Да вы же сами меня оставили.
— Ну, Тишка, и переполошник ты, — сказал Славик. — Я же тебе русским языком сказал, когда ты за водой побежал: «На угоре в березнячке будем ждать, догоняй». А ты и не подумал нас догонять… Вообще-то и правильно: кто-то всю малину до нас обобрал.
Тишка, как Маринка Петухова, руками всплеснул:
— Ну, Славочка, ты и заливать!.. Ни про какой угор ничего не говорил. Зачем выдумываешь-то?
— Да ну тебя! — раздраженно отмахнулся Славик. — Вечно ты так: сам перепутает, а на других обижается.
Он откинулся на спину, задрал ноги вверх, а потом, резким махом поставив их на землю, вскочил:
— Ну, раз начал копать, так копай. А мне еще в одно место надо сходить.
— Ага, копай, копай!.. — для приличия огрызнулся Тишка: уж сегодня-то он был рад-перерад, что брат снова убегает. — А ты-то чего будешь делать?
— Я ж тебе сказал: в одно место надо сходить.
— Ты забыл, мама наказывала дров наносить, а то все я да я…
— А ты не носи — без тебя сделаю.
Он, посвистывая, вразвалочку направился из огорода.
— Лоботряс! Опять от работы отлыниваешь! Да когда только и перестанешь на мне выезжать!
Славик прибавил шагу. А Тишка, как только брат скрылся из виду, шмыгнул в предбанник.
Котята успокоенно спали и не шевельнулись даже, когда Тишка снял с них теплую тряпку. «Ты смотри, уснули, как сытые», — подумал он.
А может, и сытые в самом деле? Много ли крохам этаким надо: Тишка ведь сколь-нибудь капель да влил им в рот коровьего молока…
Он вновь надернул на котят тряпку, закрыл на завертушку дверь и отправился докапывать картошку.
А в голове неотступно стучало: «Без матери пропадут». Он уж подумал было притащить кошку от Петуховых, да остановило его то, что Маринкина кошка в их предбаннике жить не будет, а перенесет своих котят снова домой. У Маринки же насчет них намерение твердое — топить.
Нет, Тишка котятам не враг.
* * *
Вечером мать вернулась с работы и расхвалила сыновей:
— Вот молодцы! Всё в доме переделали: пол подмели, воды принесли, дров наготовили. С такими помощниками и помирать не захочешь.
— Мама! — заторопился Славик, перебивая ее. — А я сегодня и за малиной ходил… Только там кто-то до нас побывал и ни одной ягодки не оставил.
Варвара Егоровна ласково засмеялась:
— Да признайся по-честному, пока домой шел, все и съел.
— Нет, мама, спроси у Вовки Воронина, я с ним ходил.
— Ну-у, этого свистуна я знаю. Вы друг друга стоите… Вот если бы с Тишей ходили, так всё до ягодки принесли.
Она погладила Тишку по голове, а Славик, насупившись, повернулся к кровати и ни с того ни с сего стал взбивать подушки, поправлять покрывало, подтягивать подзор.
— Ты что это на ночь глядя? — удивилась мать.
— А чего-то больно все жамканое, — буркнул Славик, оправдываясь.
Тишка не находил себе места, все ждал, когда мать достанет с печи подойник и пойдет к корове во двор. Может, парное молоко котят взвеселит? Ведь из кошки-то они парное и пьют. А он придумал их холодным поить… Маленьких таких…
— Что, детинушка, невесел? — шутила мать. — Что головушку повесил?
— А я молока парного хочу! — озадачил он мать.
Варвара Егоровна удивленно вскинула брови: бывало, и кружку не заставишь выпить, а тут сам запросил. Уж здоров ли?
Варвара Егоровна, тревожно оглядываясь на Тишку, сняла с печи опрокинутый вверх дном — сушиться — подойник.