Полицейский и философы - страница 3

Приехав в «Нитролин», Оливер Стив показал свое служебное удостоверение ночному сторожу. Тот и без того его прекрасно знал и, еще издали заслышав знакомые торопливые и тяжелые шаги, заранее открыл калитку и приветствовал его с робким почтением. Но Оливер Стив все равно протянул пропуск, и сторожу пришлось сделать вид, что он его проверяет. Так было положено.

Кабинет Оливера Стива представлял собой большую комнату, сплошь уставленную огромными шкафами-картотеками темного дерева. Широкий письменный стол — совершенно пустой, без чернильниц, ручек, бумаг — украшала лишь фотография в простой деревянной рамочке. На ней была изображена молодая женщина с каштановыми волосами и добрыми светлыми глазами. Внизу виднелась надпись чернилами: «Люси — Оливеру, сентябрь 1938 года». Это была жена Оливера — Люси Эксел, а указана — дата их свадьбы.

Оливер Стив открыл ключом ящик письменного стола, вынул какие-то бумаги, стаканчик для ручек, большую чернильницу и расположил все это на столе. Потом из одного из шкафов извлек толстую папку, раскрыл ее и погрузился в работу. Лампа с зеленым абажуром бросала перед ним на стол яркий свет, тогда как вся остальная просторная комната оставалась погруженной в зеленоватый полумрак. Оливер работал методично, заглядывая то в один, то в другой документ, листая толстенный скоросшиватель. Но, как ни аккуратны и точны были его движения, он не заметил, как, работая, сдвигал все ближе к краю стола скоросшиватель, а тот подталкивал чернильницу, которая, в свою очередь, толкала рамочку с фото.

Вдруг он услышал глухой удар, звон разбивающегося стекла и поднял голову от бумаг. Рамка, чернильница и стаканчик для карандашей упали на пол. Он сразу же, но без суеты, поднялся, зажег верхний свет и посмотрел, велик ли ущерб. Рамочка сломалась, чернильница разбилась, и чернила растеклись по полу, залив фотографию, ручки и карандаши.

— Прекрасно! — пробормотал Оливер Стив. Взял трубку и позвонил ночному сторожу:

— Я уронил чернильницу. Зайдите, пожалуйста, немного прибрать. Благодарю вас.

Потом вновь погрузился в работу. Поднял голову, чтобы удостовериться, что вошедший в комнату человек — действительно вызванный им сторож, и снова склонился над бумагами.

В одиннадцать зазвонил телефон, но он не снял трубку. Это был сигнал, который подавал сторож, сообщая, что уже без трех минут одиннадцать. За эти три минуты Оливер Стив положил бумаги и папки на место, погасил свет, запер двери, спустился на первый этаж и вышел из здания «Нитролина».

Также и эти факты были впоследствии установлены Артуром Йеллингом путем весьма трудоемкой и тщательной проверки.

В тот вечер 16 августа Кэрол Стив и Люси Эксел вышли из дому без четверти девять. Кэрол Стив, младшей сестре, было двадцать пять лет. Характерные черты Стивов были в ней не так заметны благодаря мягкой женственности всего ее облика. Светло-русые волосы, добрый взгляд серых глаз никак не напоминали грубую внешность ее братьев. Но все же нечто от Стивов в ней было, это трудно выразить, но, несомненно, чувствовалось: может быть, какой-то жест, какое-то мимолетное выражение лица. Люси Эксел, одного роста с ней и в общем похожая на золовку, все же внешне от нее отличалась: в ней не было этой неуловимой резкости, суровости Кэрол, а только мягкая женственность.

Уже стемнело. Песчаный пустырь вокруг дома был раскален от дневного зноя, от земли шел жар и поднимались зловонные испарения. По небу неслись длинные грозовые лиловые облака. Женщины заперли дверь и направились к конечной остановке автобуса.

— Вот увидишь, что Джереми здорово разозлится, — сказала Люси. — Ты ведь знаешь, что он не любит, когда мы вечером уходим из дому.

— Он может не любить, но не может мне этого запретить, — уточнила Кэрол Стив. Уже сама эта манера толковать слова говорила о том, что она тоже выросла в насыщенной разными сложностями и нюансами атмосфере дома Стивов. В самом деле, не любить, не желать — это одно, а запрещать — совсем другое. Джереми хоть и старший брат, но она совершеннолетняя, и, даже если Джереми это не нравится, она вправе уходить и полностью сама отвечает за свои поступки.