Полиция Гирты - страница 4

Видя, что детектив не проявил к его истории никакого интереса, Фанкиль разочарованно замолчал. Ничего больше не говорили и остальные полицейские.

На улицах было пустынно. Сильный, внезапно заливший Гирту, дождь загнал всех в дома под крыши.

— Лежат сейчас, страдают все с больной башкой, не проснулись еще после бессонной ночи, бездельники — глядя на распахнутое окно и уныло сидящих на подоконнике, курящих, мрачно и бессмысленно взирающих на мостовую, как будто размышляющих, что с ними такое происходит и куда они попали, мужиков, равнодушно, без всякого энтузиазма, констатировал про себя детектив.

О празднике же, который вроде как еще даже и не закончился, сейчас напоминали только усталые прохожие в полосатых столичных плащах и беретах с помпонами, вяло бредущие куда-то по улицам, наверное еще за вином и едой, все еще висящие по фасадам домов промокшие, обратившиеся тряпками вымпелы и флажки, да черные лужи резко и неприятно пахнущей гари на перекрестках на месте погасших кострищ. Палисады, что перегораживали проспекты ночью, были разобраны или отодвинуты к домам, скамьи и столы, непрогоревшие бревна и угли унесены во дворы. Вставшие еще засветло дворники ходили с метлами по улицам, убрали черепки от разбитых по пьяни кувшинов, кружек и бутылок. Гребли опавшие с деревьев, уже потихоньку начинающие желтеть листья, счищали с улиц свежий конский навоз, что оставляли за собой с грохотом и цокотом копыт проносящиеся по улицам кареты и неспешно проезжающие верховые. Изнуренные пешеходы шагали вдоль домов. Мрачные, опущенные к мостовой лица выражали немую, безразличную покорность и уныние. Все, что было еще только вчера — яркое солнце, веселье, беззаботную радость и сладостную усталость после веселого застолья — все смыло студеным серым дождем, омывшим улицы Гирты. Как будто ничего этого никогда и не было.

— Вот это так всегда — подумал Вертура — всегда все ждут, суетятся, готовятся, все такие счастливые и восторженные, как будто бы должно случиться что-то хорошее и волшебное. И вот оно произошло и еще даже и не закончилось, но все уже устали, сказали все, хватит, денег больше нет, голова болит, все с этого дня больше не пьем и вообще отдыхать много вредно…

По знаку Фанкиля полицейские остановились у какой-то распивочной. Поскольку путь предстоял неблизкий, зашли купить в дорогу хлеба и подогретого сидра. В зале было пусто и холодно, судя по всему, заведение только открылось: как и полагается во всех христианских городах и землях, в воскресные дни питейные залы Гирты работали только после завершения воскресной литургии. Отчего-то утомленная и злая уже с самого утра служанка со слабо скрываемым раздражением сообщила, что плиту только начали топить, и горячего еще нет. Тоном, как будто намеревалась вылить за шиворот, предложила, холодное темное юво и хлеб с чесноком, от которых, когда промокаешь и мерзнешь, становится только холодней. От юва отказались, решили подождать, пока нагреют печь. Заказали кофе, расселись в пустом тихом и холодном зале у подвального окна, бессмысленно смотрели на проезжающие за мутным, забрызганным стеклом колеса карет и проходящие по улице, плещущие по лужам желто-серой грязью, нечищеные сапоги. В усталых позах, сычами сидели за широким, липким от разлитого юва, изрезанном ножами столом, ожидали, когда нагреется котел и принесут напитки и теплый белый, запеченный с ломтиками груши, хлеб.

— А Анна сестра леди Вероники? — подстелив плащ, чтобы не испачкать рукав, положив голову на локоть, со скукой глядя в окно, как будто невзначай, от нечего делать, поинтересовался у коллег детектив. Все с молчаливым неодобрением повернулись в его сторону, словно своим глупым вопросом он нарушил какое-то особое многозначительное молчание, воцарившееся в их маленьком полицейском кружке.

— Насмешили — откинулся на спинку скамейки, скептически скривился Даскин — и это вы не по адресу. Это вам в герцогскую канцелярию в письменном виде. Разъяснят подробно, в установленный законодательством срок в соответствии с гражданско-процессуальным кодексом Гирты.