Политическая и военная жизнь Наполеона - страница 15

Меня упрекают в том, что условия эти были слишком тягостны, особенно для герцога Пармского, который, как инфант Испании, заслуживал более снисходительности. Но он перед этим не хотел и слышать о перемирии, даже после побед моих при Монтенотте, и поэтому мне нужно было наказать его за упорную привязанность к врагам республики. Больё, узнав, наконец, о моем движении, пошел к Пьяченце с намерением воспротивиться переправе; но, вместо того, чтобы ударить всеми силами на ту часть войск наших, которая уже перешла на левый берег, он уперся своим левым флангом в Адду, придерживаясь Тессины правым крылом; 8-го мая генерал Липтай(14), командовавший левым флангом его, занял Фомбио, напротив моего авангарда. Я не сомневался в том, что Больё с главными силами шел вслед за ним, и потому мне нужно было, не теряя движением, времени, напасть на него, пока он был один. Я приказал генералу Ланну произвести атаку, и она исполнена была с той стремительностью и с тем редким мужеством, которые прославили потом Ланна на военном поприще. Липтай был разбит, отрезан от Больё и отброшен на Пиццигетон.

Ночью Больё прибыл на место битвы, и его передовые отряды показались в Кодоньо, где стояла дивизия Лагарпа. В первую минуту от неожиданности произошел беспорядок на аванпостах, и в суматохе Лагарп был убит своими.

Однако эта стычка не имела последствий. Больё, разъединив всю свою армию, разбросал и те силы, которые привел с собой, так что у него под рукой осталось всего три батальона. Видя перед собою силы превосходные, он чувствовал, что ему оставалось одно средство спасти себя, сосредоточив все свои войска близ Лоди, где у него оставался мост на Адде. Правое крыло его, стоявшее еще возле Павии, заняло Кассано, что бы ему, конечно, не удалось сделать, если бы нас не задержала переправа.

Дорога в Милан была открыта войскам моим; но обладание этим важным городом было весьма ненадежно, пока неприятель держался еще за Аддой. Нужно было принудить его удалиться. Я двинулся к Лоди с моими гренадерами и с дивизиями Массены и Ожеро. У Пиццигетона оставлена была одна дивизия, для прикрытия этого пункта и моего правого фланга. Я не знал еще, что неприятель, покинув берега Тессины, собрал свои главные силы за Аддой, и потом у, чтобы обеспечить свой левый фланг, направил Серюрье на Навию.

Мы прибыли 10-го к Лоди. Главные силы Больё уже отступили в Крему, оставив генерала Себоттендорфа(15), с десятитысячным отрядом, для обороны берегов Адды.

Неприятель не разрушил моста в Лоди, полагая, что подобный мост, длиною от 50 до 60 туазов, обстреливаемый двадцатью орудиями с левого берега будет для нас недоступен. Но мне нужно было заключить свои действия каким-нибудь блистательным подвигом, и я тем скорее решился воспользоваться этим случаем, что, даже при неудачной попытке перейти мост, я терял только несколько сот человек, ни в чем не изменяя общего хода действий. Батальон пехоты и несколько эскадронов неприятельской кавалерии, занимавшие Лодь, были без труда вытеснены, и мы по следам их достигли моста, которого они еще не успели разрушить. Тотчас же построил я моих гренадер в густую колонну, и двинул на мост. Осыпанные градом картечи, они, было, смешались, но генералы мои, кинувшись вперед, увлекли их своим примером. Это минутное замешательство заставило нескольких солдат моста по столбам спуститься на небольшой островок, где они более были прикрыты от неприятельских орудий. Там отыскали брод, и батальон, рассыпавшись подобно застрельщикам, бросился с фланга на австрийцев. Между тем гренадеры беглым шагом перешли мост, ринулись на батареи, захватили их, и рассеяли батальоны неприятельские. Себоттендорф отступил к Креме, потеряв пятнадцать орудий и две тысячи человек выбывшими из строя.

Непосредственным следствием сражения при Лоди было занятие войсками нашими Пиццигетоне, и отступление Больё к Минчио. Я не преследовал его. Войска мои в продолжение целого месяца были в беспрерывных маршах, и потом у нужно было дать им несколько отдыха; к тому же присутствие мое было необходимо в Медиолане. Я оставил дивизию Серюрье в Кремоне, а с остальной частью своей армии направился к столице, куда и вступил 15-го мая, встреченный депутацией и национальной гвардией, при общем веселии и изъявлениях радости.