Политическая и военная жизнь Наполеона - страница 45

Поражение нашего флота при Абукире и объявление войны Портой убедили Директорию в невозможности держаться долее в Египте против соединенных сил Англии и Турции, и заставили ее раскаиваться в этой экспедиции, как в первоначальной причине всеобщего пожара, готового снова вспыхнуть.

В таком положении дел оставалось одно только средство: поспешить с набором для укомплектования армий и с умеренностью продолжать переговоры, как для того, чтобы выиграть время, так и для того, чтобы по возможности избежать решительного разрыва.

Между тем приступили к набору одной части из 200 000 конскриптов, отданных в распоряжение Директории законом 28 сентября. Договором, заключенным в Люцерне 30 ноября, было положено набрать 18-тысячный вспомогательный корпус в Швейцарии, обмундирование и содержание которого Франция приняла на себя [сверх этого, в случае, если бы противники угрожали вторжением в Гельвецию, она должна была образовать народное ополчение Организация его определялась весьма благоразумным законом: подвижным было только отборное войско, составленное по возможности из холостых людей от 18 до 43 лет; оно состояло из 64 батальонов, каждый в 1 000 человек; первый вспомогательный корпус этого ополчения был определен в 23 000 человек].

Набор рекрутов продолжался сначала довольно успешно, исключая Бельгию, где непокорные, подкрепляемые поселянами, открыто подняли знамя бунта. К счастью, корпуса, расположенные по сию сторону Рейна и в Голландии, могли еще вовремя направить туда довольно сильные колонны, чтобы все привести в порядок; однако же, огонь тлел под пеплом, и мог вспыхнуть от малейшей искры.

Гораздо труднее было достать денег; ассигнации, этот ложный признак оборотных капиталов во Франции, уничтожились; звонкой монеты не было; обыкновенные подати были слишком незначительны; а расход утроился огромными выгодами, которые нужно было предоставлять корыстолюбивыми недоверчивым поставщикам, чтобы заставить их принять на себя подряды по различным отраслям продовольствия.

Однако же, не смотря на деятельность, с которой производились с обеих сторон приготовления к войне, переговоры все еще продолжались; или от того, что с обеих сторон надеялись еще кончить миролюбиво, или, может быть, от того, что желали выиграть время для вооружения. Испания явилась посредницею: посланники ее в Вене и Париже передавали взаимные предложения. Австрия готова была из уважения к России и Пруссии отказаться от Инфиртеля; но требовала за это Мантую и линии Минчио, выступления французских войск из Швейцарии и Рима, и, наконец, восстановления независимости Пьемонта и цизальпинской республики.

Если эти требования были искренны и сделаны с тем намерением, чтобы надолго утвердить мир, то нельзя не согласиться с их справедливостью. Но не должно ли было опасаться, что, по возвращении Мантуи и очищении Швейцарии и Италии, Венский кабинет найдет новые причины к войне? Когда между двумя сильными державами существует обоюдная недоверчивость, политика их делается мрачнее и затруднительнее. Директория готова была все захватить, чтобы обеспечить себя против своих неприятелей, а Австрия видела в этих поступках одну нестерпимую жажду завоеваний. От того-то, несмотря на мирный ход дел Раштадтскаго конгресса, рекрутский набор производился с деятельностью в наследственных владениях и полки пополнялись. Русские подавались вперед к Моравии, но не слишком спешили со своим движением, которое обстоятельства могли еще сделать излишним.

Между тем Раштадтский конгресс приближался к окончанию, не замечая, что труды его зависели от оборота, который примут частные переговоры между большими державами. Французы получили почти все, чего желали. Срытие Эренбрейтштейна хотя и встретило некоторое сопротивление, но миролюбивые уполномоченные Германии были готовы наконец согласиться с условием, чтобы Кель, нами срытый, был возвращен империи. Система обращения духовных владений в светские, которую предложил Робержо(12), и ультиматум французских уполномоченных, были приняты за первоначальное основание переговоров. Казалось, все брало удовлетворительный оборот, когда известие о движении русских к Моравии послужило поводом к ноте Французского правительства, в которой оно объявляло, что почтет это движение за объявление войны, если русские вступят в пределы империи, и что переговоры должны быть остановлены, пока не дано будет совершенно удовлетворительного ответа на этот вопрос. Тогда окончились действия Раштадтского конгресса, существовавшего после сего только для виду, потому что война второй коалиции уже начиналась неприязненными действиями Неаполя.