Политик из кофейни, или судья в ловушке - страница 8
Скуизем. Сто гиней за какую-то вазочку! Да пропади она пропадом, эта Ост-Индская компания![19] Все золото, что мы выкачиваем из одной Индии, мы ухлопываем на глиняные безделушки, которые нам шлют из другой[20].
МиссисСкуизем. Может быть, мне удастся еще и поторговаться. Однако никогда не мешает иметь при себе лишние деньги.
Скуизем. Послушайте, сударыня, я не желаю больше потакать вашей расточительности!
МиссисСкуизем. Послушайте, сударь, я не прошу вас потакать моей расточительности!
Скуизем. И не просите, сударыня!
МиссисСкуизем. Вот как обстоит наше дело. Вы утверждаете, мой дорогой, что я мотовка; я отрицаю это. Как, по-вашему, кому поверят — мне или вам? Я, конечно, не говорю о Хикс-холле... Так вот знайте, дорогой мой: если вы еще когда-нибудь из-за такой мелочи позволите себе упрекать меня в мотовстве, я стану мстить. Я вас уничтожу, я выведу вас на чистую воду! Я разоблачу все ваши ночные проделки, расскажу, что вы оказываете покровительство притонам разврата, подкупаете присяжных, берете процент со стряпчих — словом, обнаружу всю цепь ваших мошеннических махинаций. Если вы не будете давать мне столько, сколько мне нужно, — я поспешу овдоветь, наконец!
Скуизем. Хорошо, моя, дорогая, на этот раз я вам уступлю. (К публике.) Доверьте свой кошелек вору или стряпчему, свое здоровье — врачу или шлюхе, но никогда не доверяйте своей тайны жене! Ей дай только кончик веревки, и уж будьте покойны — повесит!
Мистер и миссис Скуизем, Куилл, Стафф, стражник, Рембл, Хиларет.
Стафф. Ваша милость, вот джентльмен, который вчера вечером совершил насилие над этой девицей.
Скуизем. Ай-яй-яй! Неужели насилие? Дитя мое, это над вами он совершил насилие?
МиссисСкуизем (в сторону). Послушать, что ли, и мне?
Хиларет. Сударь, мне не в чем обвинить этого джентльмена, и я прошу вас возвратить нам обоим свободу. Вчера он показался мне слишком развязным, и я обратилась к этим людям за помощью. Теперь же мы попали к ним в руки и не можем вырваться на волю.
Скуизем. Они только исполняют свой долг, сударыня. Их дело задерживать; освобождать — лишь в нашей власти.
Рембл. Сударь...
Скуизем. Я бы просил не перебивать меня! Послушайте, милая, если этот джентльмен поступил с вами дурно, неужели вы позволите вашей скромности встать на пути правосудия? Ведь тогда следующее преступление, которое он совершит, будет на вашей совести. Судя же по наружности этого молодчика, он способен совершить с десяток насилий в неделю.
Хиларет. Уверяю вас, сударь, он ни в чем не повинен.
Скуизем. Что вы имеете сказать по этому поводу, мистер Стафф?
Стафф. Ваша милость, я своими собственными глазами видел, как задержанный вел себя самым непристойным образом, и своими собственными ушами слышал, как эта женщина кричала, что он хочет ее погубить.
Скуизем. Нехорошо, мое дитя, нехорошо! Неужели вы не согласитесь присягнуть?
Хиларет. Ни за что на свете, сударь! Но я присягну кое в чем, касающемся вас, если вы не отпустите нас сию же минуту.
Скуизем. Никак не могу. Дело слишком уж явное. Если вы отказываетесь принести присягу сейчас, нам придется держать этого человека за решеткой, пока вы не согласитесь.
Стафф. Если она и откажется, то наших показаний будет довольно, чтоб засудить его.
Pембл. Это мне нравится, ей-богу! Да этот судья почище великого инквизитора! Послушайте, грозный сударь, чем я вам так насолил, почтеннейший, что вы готовы поставить эту даму к позорному столбу[21], а меня вознести еще выше?
Скуизем. Вы только взгляните на эту физиономию, моя дорогая! Ведь на ней так и написано: "соблазнитель"! Сударь, на месте королевского судьи[22], я бы повесил вас, не требуя никаких улик! Вот этакие-то молодчики и вбивают клин между мужем и женой, из-за них-то у нас и не переводятся такие слова, как "бастард", "рогоносец"...
Pембл. Ну, если к этому сводится все ваше обвинение — что ж, готов признать, что не терял времени даром. Однако я что-то не припомню, чтобы я когда наградил лично вас, сударь, этой почтенной кличкой, и мне совершенно непонятно, что могло так ожесточить вас против меня? Считать вас противником подобных развлечений было бы так же нелепо, как считать католического священника врагом греха или врача — врагом болезней.