Политика: история территориальных захватов, XV—XX века - страница 21
Во всяком случае, никакой «самодержавной монархии», выдуманной испанскими солдатами и священниками, в Мексике не существовало. Неспаянность государственной и военной организации трех конфедеративных племен, враждебное окружение их племенами, которые отчасти признавали себя вассалами конфедерации и до поры до времени платили ей дань, а отчасти никогда и вассалами себя не признавали, низкий уровень, как мы уже упоминали, военной техники (сравнительно с испанской) — все это помогло Кортесу в его отважном разбойничьем набеге.
Города Мексики были разграблены, отчасти выжжены испанцами и их собственными обитателями.
Осмотревшись в новой, громадной, с неопределенными границами на севере и на западе стране, которую он так относительно легко завоевал, Кортес был поставлен лицом к лицу с двумя вопросами, теснейшим образом между собою связанными. Во-первых, закрепощать ли мексиканцев, т. е. заводить ли так называемые энкомиенды (имения) с пожалованием их испанцам, а во-вторых, если не заводить их, то как расплатиться и содержать впредь хотя бы те полторы тысячи человек, которые в 1521 г. составляли основное ядро его войска.
Кортес очень колебался перед решением первого вопроса. Не то его смущало, конечно, что Карл V только за два года перед тем отменил энкомиенды на Антильских островах и что, следовательно, довольно странно, подчинив Мексику, начинать с нарушения его, Карла V, воли и вводить крепостное право, которое тот только что отменил. Эта неловкость Кортеса не очень бы тревожила. Но он сам 20 лет подряд наблюдал, как и на Кубе, и на Эспаньоле (Гаити), и в других местах сотни тысяч индейцев превращались в десятки тысяч, а десятки тысяч — в две-три тысячи человек; он знал, что попытка пополнить вымиравшее племя Эснаньолы переселением жителей с «бесполезных» Багамских островов закончилась тем, что из 15 тыс. переселенцев почти немедленно умерло 13 тыс. Кортес знал и о полном разорении всех новоявленных помещиков, получивших энкомиенды и оставшихся без крепостных, и о полуголодном существовании всего населения этих богатейших по своей природе стран. Он явно боялся разорить таким путем и Мексику. В письмах-докладах Карлу V Кортес не скрывает от императора своих сомнений. «Мексиканские туземцы, — пишет он Карлу, — более одаренные люди, чем краснокожие других мест, и очень важен вопрос: принуждать ли их силой служить испанцам пли нет?» Кортесу явно не хотелось на это решиться, но выбора не было. Получить от Карла деньги для уплаты армии Кортеса нечего было и думать, хотя Кортес и делает деликатный намек на желательность подобного решения проблемы в своем письме Карлу от 15 мая 1522 г. Но Карл V, не присылая денег, в то же время категорически воспретил Кортесу вводить энкомиенды, т. е. закрепощать аборигенов.
Кортес три года не платил почти ничего своим солдатам и офицерам, а очень много из награбленной в Мексике добычи пришлось отправить в Испанию по требованию правительства. Он знал также, что люди его отряда очень рассчитывают на получение поместий и крепостных в только что завоеванной ими стране. Он был до известной степени в положении вождя-завоевателя, который знал, что он может расплатиться со своими дружинниками только пожалованием им земельных участков и ничем другим.
Император, правда, был категоричен, но он находился далеко. Не присылая и самых малых сумм для расплаты с армией, он только требовал золота и серебра; письмо от императора к Кортесу шло четыре-пять месяцев, да письмо к императору от Кортеса — еще четыре-пять месяцев. Кортес решил не повиноваться. Он написал Карлу почтительное донесение с изложением мотивов, почему он никак не может выполнить волю его величества.
Он ввел энкомиенды, раздав их своим соратникам, а часть мексиканцев он просто обратил в рабство (за сопротивление при завоевании) и отправил работать в рудники. Крепостные, приписанные к энкомиендам, были, как уверял он Карла, довольны своей участью, потому что до испанского завоевания, когда ими владели знатные люди их собственного племени, им (будто бы) жилось гораздо хуже.