Полька – тройка - страница 2
– Житуха, чтоб ей… – вздохнул кто-то.
– А в совхозе – палатки. Под ногами – грязь, – в тон отозвался сидящий близко к огню сутулый человек. Он пнул сапогом валежник, и костер, затрещав, осветил его давно не бритые щеки. – А в газетах чего только не пишут. Я даже стишки читал. "Новый дом" называются. Позты… Помокли бы тут с нами.
– А ты расскажи нам те стишки. Смотришь, время скоротаем.
– Не мастер я запоминать. – Небритый еще поворошил костер, пригляделся к шоферу и доверительно подмигнул: – А нет ли у тебя, механик, в кабине чего посущественнее, душу погреть?
Шофер отрицательно мотнул головой. Захлопали края брезента. Дождь дробью прошелся по нему, как по коже барабана. Потом наступило за-, тишье, и в нем, словно отставленный этим налетевшим порывом ветра, зазвучал голос:
Спал тракторист, свою окончив смену, У полссы пшеничной, у межи. Спал тракторист, клочок степного сена Под голову небрежно подложив. И, трепеща подстреленною птахой, Где высоко несмятая трава, От пота потемневшая рубаха Сушилась, надувая рукава…
– Колька, это про тебя. Честное комсомольское, ты всегда так кемаришь…
– Заглохни! – шикнул тракторист. – Не мешай слушать.
Все смотрели туда, где, прижавшись к колу, стараясь укрыться от дождя, темнела фигурка с рюкзаком за плечами.
Девушка читала стихи негромким, простуженным голосом, который напрягался и начинал звенеть, когда дождь сильнее колотил по брезенту.
Пусть, руки у нее совсем малы,
Пропахли рыбьей чешуей и сеном,
Но этиими руками неизменно
В бригаде накрываются столы.
Толстуха в ватнике, подпоясанная солдатским ремнем, толкнула небритого в плечо.
– А ну, посунься, кавалер! Дай место человеку. – Она потянула девушку за рюкзак и усадила ее поближе к огню. Потом вытащила из-под ватника кусок пирога и сунула ей в руку.
Та благодарно кивнула и сразу же поднесла пирог ко рту, но откусить помешал тракторист.
– Еще, еще читай…
– Да-да, – поддержали другие, а небритый заметил – Угодила нашей стряпухе.
Девушка сняла мокрую косынку, встряхнула головой, и над костром полыхнули ее волосы, будто огонь поджег сноп соломы. Так – с косынкой в одной руке, с куском пирога в другой – она продолжала читать стихи. Отодвинулся куда-то и затих надоедливый шорох дождя.
И ты лицо подставил ветру,
Ты, кто проехал полстраны…
Чтоб стать хозяином вот этой,
Как будто спящей, целины.
Твоей земли, которой снится
Глухая тракторная дрожь,
И то, как ты в зерно пшеницы
По локоть руки окунешь…
– Еще! Еще читай, девушка!
– Да цыц вы! – вмешалась повариха. – Дайте человеку поесть. – Она отобрала у девушки косынку и стала сушить ее над костром.
Девушка через силу жевала пирог. Глаза у нее слипались.
– Слушай ты, давай я тебя поспать устрою. Да не упирайся, я ж тебе в батьки гожусь. – Агент отпер фургон и помог девушке забраться на мягкие тюки. Она мгновенно уснула, скорчившись и сунув голову под мышку, как котенок. Агент хотел было запереть замок, но передумал – махнул рукой и вернулся к костру.
Дождь поредел. Горько запахло бурьяном, где-то над Иртышом под рваным краем тучи блеснула утренняя звезда.
Повариха рассматривала у огня свои руки.
– И правда, окуньком попахивают. Ишь ты, все подметила,
– Талант, – раздумчиво сказал агент. Шофер легонько толкнул его под бок.
– За штуку полотна боялся. Эх, Василь Семёныч… Агент смущенно промолчал.
На рассвете дождь прекратился совсем. Солнце вскарабкалось на дальний курган и отразилось в притихшей речушке.
Тракторист, вспенивая воду гусеницами, осторожно провел машину бродом. Следом прошла полуторка.
– Поедем к нам в "Авангард", – сказал вдруг шофер девушке. Он стоял высокий, ладный, в небрежно брошенной на плечи кожанке и в сдвинутой набекрень фуражке с капустой.
– Нет, к нам в "Зарю"! – крикнула с прицепа повариха.
За ручьем широкий степной проселок ложился до горизонта, а слева, убегая в травы, вилась узенькая тропка.
– Куда она ведет? – спросила девушка, поправляя заплечный мешок.
– Туда не ходи, – поспешно остерег агент. – Там совхоз вовсе новый. У них и палаток-то не вдоволь, а про снабжение и говорить не приходится.
Девушка уже ступила на тропку и шла по пояс в сверкающей траве. Вот легко присела, сорвала какой-то цветок и помахала им на прощанье.