Полночная жара - страница 7

Эндрю Боттомли не ответил, а поднял бокал в ее честь. Ответить было нечего, она попала в точку, он служил, потому что ему это нравилось…

К тому времени, когда они доели ростбифы, Эндрю чувствовал себя расслабленным, причем настолько, что задал вопрос, который не должен был задавать.

– Вы когда-нибудь были в посольстве Далмации?

Ему казалось, что она побывала везде и знала каждого либо через родителей, либо через господина Кларка. Кроме того, ее приглашали на все банкеты.

Она откинулась на спинку стула и закатила глаза.

– О, посольство Далмации!.. Прекрасный особняк в Белгрейвз!

– Я не могу согласиться с вами, поскольку ни разу не видел его сам.

Это была абсолютная правда. Письмо, в котором сообщалось, что он, наряду с другими Боттомли, наследует дорогой особняк в Белгрейвз, пришло только вчера.

– Вы даже не видели эту усадьбу? Она заслуживает того, чтобы хотя бы раз побывать там. Правда, я сама не имела чести осматривать внутренний интерьер здания, а там, говорят, божественные сады, цветники… Но и снаружи все выглядит просто потрясающе. Такие прекрасные газоны. Мы там фотографировались с женой господина Кларка.

– Я, к сожалению, только слышал о них.

– Хотя сады – это не самое главное. Особняк действительно уникальный. Семнадцатый век, красный кирпич, миллион окошек, каминные трубы, черепица, внутри отделка из дерева… Это часть нашей истории, наше национальное достояние. А сейчас там находится посольство Далмации. – Она задумалась, затем сказала: – Наверное, так и должно быть. Лучшие архитектурные памятники сейчас играют политическую роль. Это цена, которую приходится платить за то, что мы являемся государством, участвующим в решении мировых проблем. Кто знает, что было бы с этими прекрасными зданиями, если бы они не выполняли этой функции. Отданные нерадивым наследникам, они, может быть, давно бы обветшали и разрушились.

– Смотря какие наследники…

– Это верно. Но мне бы очень хотелось посмотреть на все великолепие, что находится внутри. Хотя бы одним глазком. А почему вы спросили об этом?

Эндрю и так сказал уже слишком много.

– Просто слышал, что это очень красивое место.

Бриджет посмотрела на него, сощурившись. У этой девочки, подумал он, есть чутье, из нее получился бы классный агент.

– Обманщик! – только и сказала она.

– Посмотрите в мои честные глаза. Разве они могут лгать?

Его честные глаза были синими, а иногда они становились стального цвета, о чем он, возможно, и не подозревал.

– О, святой Себастьян двадцатого века! Ваши глаза, конечно же, не могут лгать. Мне вообще не доводилось видеть таких глаз до вашего появления. Я поражена…

– Ладно, ладно, скажу всю правду. Но только потому, что вы приставили мне нож к горлу.

– Разве? Впрочем, стоило бы.

Откинувшись на спинку стула, Эндрю, похожий на мальчишку, которому не терпится поделиться тайной с приятелем, рассмеялся.

– Но… – Он продлевал себе удовольствие. – Прежде всего, вы должны пообещать мне, что будете молчать.

– Естественно. – Девушка подняла правую руку. – Я, Бриджет Винсен, торжественно клянусь, что не пророню ни слова из того, что сейчас мне скажет мистер Эндрю Боттомли. Достаточно?

– Пожалуй, да. Но, боюсь, мне все-таки придется убить вас после всего, что вы услышите.

– Ничего удивительного. Вы же секретный агент. Чего от вас ждать хорошего, в ваших руках все может превратиться в смертельное оружие, даже эта невинная салфетка.

– Ладно, я пошутил, детей мы не трогаем, – засмеялся Эндрю.

– Ну же, не томите душу. Рассказывайте! Что вы можете знать об этом доме, чего неведомо другим?

Он приблизился к ней, перегнувшись через стол, и тихо сказал:

– Этот дом принадлежит мне!

По ее милому лицу, подобно тени, поочередно промелькнули удивление, восхищение, недоверие и, наконец, сарказм…

– Что-что? Принадлежит вам? Вы это серьезно? А мне тогда принадлежит… Биг Бен. Нет, лучше – Тауэр. И я сдаю его в аренду. Очень выгодное дельце, как вы понимаете.

Он улыбнулся и сказал:

– Я знаю, в это трудно поверить. Но теперь дом действительно принадлежит мне. Ну, или, скажем, частично.

– Частично, – повторила она и не заметила, что кладет уже восьмую ложечку сахара в чашку с чаем.