Полное собрание поэтических сочинений - страница 12
Стенаний, жалоб и рыданий,
Тех болей, что я перенес
За эти месяцы страданий,
Мой ум открыт для состраданий.
Не знаю, вы меня поймете ль,
Но, пишет автор толкований[60],
Так полагал и Аристотель.
XIII
Хоть был я на вершине бед,
Блуждал во тьме, с мошной не знаясь,
Христос, что сам пошел вослед
В Еммаус бредшим, спотыкаясь,
Мне указал: не сомневаясь,
Иди – там принимают всех.
Бог всех прощает, коль раскаясь
Придешь, каким бы ни был грех.
XIV
Я – грешник, это признаю,
Но Бог мне смерти не желает.
Он хочет: всякий жизнь свою
Добром пусть кончит, кто как знает,
Но, если грешник умирает,
Беднягу милосердный Бог
На покаянье подвигает,
Чтоб он спастись душою мог.
XV
«Роман о Розе»[61] благородный
Нам всем советует вначале,
Чтоб сердцу в юности свободной
Грехи случайные прощали,
А то бы мы не доживали
До старости… Благой совет!
Но все враги мои едва ли
Хотят, чтоб жил я много лет.
XVI
Когда бы смерть моя полезной
Была чуть-чуть для всех людей,
Поверьте, сам рукой железной
Порвал бы нить судьбы своей.
До сей поры от юных дней
Я сам не замышлял плохого,
Так что погибелью моей
Не потрясу ничьи основы.
XVII
Царь Александр когда-то правил[62].
Однажды некто Диомед
За полное попранье правил
Был пойман и поставлен пред
Царем, чтобы держать ответ.
Разбойник по рукам был связан.
К пиратам снисхожденья нет –
Он смертью должен быть наказан.
XVIII
– Ты что Заделался пиратом?–
Так Македонский вопрошал. –
За что меня ругают катом?–
Ему разбойник отвечал. –
За то, что мой кораблик мал?
В распоряжении моем
Будь армия и арсенал,
И я бы стал, как ты, царем.
XIX
Что делать! Такова судьбина
Моя, а против не попрешь.
Изменчива, коварна к сыну,
Но все ж ее не обойдешь.
Быть может, ты меня поймешь,
Сообразив, что значит бедность.
Тут будет старый стих хорош:
Ни нищий сохраняет верность.
XX
Прослушав молча речь такую,
Царь Александр пообещал: –
Я дам тебе судьбу другую !–
И сделал тут же, как сказал.
Нет, языком он не трепал,
Он был мужчина настоящий.
Валерий так повествовал,
Знаток истории блестящий.
XXI
О, если б Бог судил с другим
Мне Александром повстречаться,
Чтоб понял он, путем каким
Я смог в злодеях оказаться.
Я б сам с собой смог разобраться
И от стыда сгореть готов, –
Нужда велит со злом спознаться
И гонит волка из лесов.
XXII
Грущу о юности своей,
Что незаметно миновала,
Хоть жил я многих веселей,
Покуда старость не настала,
Шла не пешком и не скакала,
Вдруг неожиданно совсем
Вспорхнула птицей и пропала,
Меня оставивши ни с чем.
XXIII
Она прошла, а я остался,
Беду и горе претерпевший,
С умом и знанием расстался,
Как ежевика, почерневший,
Богатств, доходов не имевший
И даже средь родных изгой,
Семейным долгом пренебрегший
Творить добро и чтить покой.
XXIV
Но не боюсь я обвиненья
В том, будто б сладко ел и пил.
За плотские увеселенья
Не так я дорого платил,
Чтобы кого-то разорил.
И вывод, думаю, несложен:
Уж если кто не согрешил,
Тот и винить себя не должен.
ХХ
Да, это правда – я любил.
Влюбляться буду я и впредь.
Когда ж угас сердечный пыл
И сыт к тому ж всего на треть,
Ну, как тут от любви гореть?
Чтоб думать о любовной ласке,
В таверне надобно сидеть, –
От живота зависят пляски
XXVI
О Боже, в юности шальной
Учился б я и чтил порядки,
То нынче, как любой другой,
Имел бы дом и спал в кроватке.
Но лавры не казались сладки
Примерного ученика, –
С локтей давно не сходят латки,
Пишу, а на сердце тоска.
XXVII
Экклесиаста слово знамо:
«О, вьюнош, в юности своей
Ты веселись!» Я слишком прямо
Его воспринял с юных дней.
Но вот все чаще, все острей,
И это, видно, неспроста,
Звучат слова, что в жизни сей
«И юность с детством – суета»
ХХVIII
Мои денечки пролетели.
Об этом Иов так изрек:
Когда ткачи соломой в деле
Горят и мечется челнок,
Глядь, холст готов и рвут уток,
О прочем не подумав даже.
И я боюсь: вот стукнет срок,
И смерть порвет тугую пряжу.
XXIX
Где кавалеры записные,
Которых раньше я знавал,
Кто песни распевал лихие
И бодро языком трепал
Наедине иль прямо в зал?
Всем тем, кто спит на смертном ложе,
Хочу, чтоб рай укрытьем стал,
А тех, кто жив, помилуй Боже!
XXX
Кто вышел в люди, слава Богу,
И стал сеньор иль господин,
Кто нищ и гол, живет убого,
Ест хлеб глазами лишь с витрин:
Кто ищет устриц средь глубин,
Того прельстила и скуфья,