Полнолуние - страница 9
— Ну как у вас тут? — спросил Бородин, переводя взгляд на улыбчивых чубатых парней, следивших за каждым его движением. Они тесно обступили земляка, все как на подбор крепкие, с угловатыми молодыми лицами, которых едва-едва коснулась бритва. Они переглянулись, хохотнули, потупились, и лишь после того, как Бородин снова спросил: «Как живете, хлопцы?», один, побойчее остальных, сказал с задором:
— Живем не тужим!
— Новый клуб построили?
— Ага.
— А школу?
— И школа новая, семилетка.
— А где собираетесь по вечерам?
— У карагача.
— Цел еще? Не покололи на дрова?
— Кто его расколет? Дядя Филипп и тот не смог. Загнал топор по самый обух, а назад не вытащил, сломал топорище, до сих пор торчит обломок.
— Филипп Сайкин? — спросил Бородин.
— Он самый. «Волгу» помогал вытаскивать, — подтвердили хлопцы.
— Куда же он делся?
— А верно? Нету.
Все с недоумением переглянулись.
— Значит, живете по-старому, — сказал Бородин, словно Сайкин не очень его интересовал. — А как председатель у вас? Говорят, боевой.
— Председатель как председатель.
— Бог смерти не дает.
Ободряющий смешок, как просыпанный на пол горох, пробежал по компании, и Нюра, бросив стряпать, высунулась в дверь, боясь что-нибудь пропустить.
— Председатель у нас творческий.
— Это неплохо.
— Но творчество его боком выходит.
— Отчего же?
— Начальство районное в газете протягивает. Частушки пишет.
И опять смешок, и опять подтрунивание.
— Название колхозу не изменили?
— Не, то же — «Среди вольных степей». Натощак не выговоришь.
— Вас бы мы с удовольствием взяли в председатели. Законно, — сказал Захар Наливайка. — Только без «Волги», бричку дадим, чтоб из колхоза быстро не умотали.
— В жизни не ездила на легкаче, — сказала Нюра, ставя на стол шипящую, пузырчатую, с запекшейся корочкой яичницу, и вкусный запах распространился но комнате.
— А почему не ездила, ты знаешь? — сказал Захар, глотая слюну. — Потому, что ты с командировочными не ладишь.
Парни дружно захохотали. Смеялась вместе с ними и Нюра, простодушная и необидчивая девушка.
— А Елена?.. Вот фамилию забыл, — спросил Бородин, присаживаясь к столу. — Есть у вас такая?
— Елен много. С десяток наберется. Какая это? — Нюра облокотилась на краешек стола, подперев ладонью подбородок, и с любопытством разглядывала Бородина.
— Синеглазая. Вроде теперь зоотехник у вас.
— А, приемная дочь дяди Филиппа!
— Сайкина? — удивился Бородин.
— Его, его. До сих пор на карагаче, — заметил Захар с ухмылкой, и Бородин тут же переменил разговор: показалось неприличным расспрашивать про Елену, которую он вчера случайно увидел в райкоме. Поднимался по лестнице наверх, в свой кабинет, а навстречу девушка с таким поразительно знакомым лицом, что Бородин остановился и проводил ее пытливым взглядом. Красивый небольшой рот, прямой нос и редкой синевы глаза, которые, увидев раз, уже никогда не забудешь. «Боже мой, Лида!..» Бородин похолодел, а девушка, недоумевая, прошла мимо, потом оглянулась с растерянной улыбкой. «Это, конечно, не Лида», — подумал он, когда девушка уже скрылась за деревьями сквера, что был напротив райкома. У него отлегло от сердца: Лида была намного старше.
«До чего же похожа!» — думал Бородин, входя к себе в кабинет. Весь день он был под впечатлением встречи на лестнице, из окна поглядывал в сквер, на желтую, устланную толченым ракушечником дорожку, на густые темно-зеленые кусты сирени, ожидая, что они вот-вот раздвинутся и снова покажется девушка с дорогими ему чертами лица. Почему-то в родных местах Лида вспоминалась юной, той наивной и доброй девчонкой, с которой он провел на хуторе детство, а не городской, ничего уже не сохранившей от праведной юности.
— Далеко правление? — спросил Бородин, поблагодарив Нюру за яичницу и вставая из-за стола.
Правление было в центре хутора, и парни вызвались проводить земляка.
— Есть там кто-нибудь в эту пору?
— Каждый день заседают до полуночи, итоги какие-то подводят, — сообщил Захар Наливайка, насмешливо глядя в глаза Бородину. — Вы, наверно, насчет комсомольской работы приехали, Василий Никандрович?
— Это почему же?
— Да молодыми кадрами интересуетесь.