«Полоцкий» цикл - страница 31
К зимней кампании готовились не только в Москве, но и в Вильно. Провал мобилизации предыдущей зимой не мог не произвести гнетущего впечатления на правящую верхушку Великого княжества Литовского. Весной-летом 1563 года Сигизмунд II и паны-рада пытались решить эту проблему. На руку им играл шок, который испытало литовское общество после неожиданного падения Полоцка. «Захват московитами Полоцка больно ударил по честолюбию шляхты», — отмечает белорусский историк А.Н. Янушкевич и, развивая свою мысль, указывает, что «как магнатам, так и рядовой шляхте было понятно, что реализовать реванш невозможно без значительных мобилизационных и организационных усилий».
Ответу на вопрос «что и как делать?» был посвящён созванный в Вильно в мае-июне 1563 года вальный (всеобщий) сейм. После бурного обсуждения делегаты одобрили постановление, которое определяло порядок мобилизации посполитого рушения и характер его военной службы. В нём подтверждалось прежнее требование выставлять полностью экипированного всадника с каждых десяти «служб», а также вводилось новшество: с каждых 20 волок должно было выставить пехотинца-драба с ручницей или рогатиной и с топором. Особо оговаривались наказания для тех, кто дезертирует или же попытается уклониться от службы, прислав вместо себя наёмника. Отдельно рассматривался вопрос о своевременном прибытии шляхты на место сбора войска — в Крево, к 1 августа 1563 года.
Но, поскольку перемирие неоднократно продлевалось, сроки сбора посполитого рушения сдвигались: сначала на 29 сентября, затем на 18 октября, потом на 21 ноября. Эти подвижки не самым лучшим образом сказались на готовности шляхты выступить на великокняжескую службу, не говоря уже о том неблагоприятном воздействии на её решимость воевать, какое оказала перспектива принять участие в боевых действиях зимой. По словам А.Н. Янушкевича, «в зимнее время шляхта неодобрительно смотрела на военную службу, так как содержание их и их боевых лошадей стоило значительно больше, чем летом». В общем, сохранившиеся фрагменты «пописа» явившейся в конце 1563 — начале 1564 года на службу шляхты показывает, что неявка составила примерно ⅓, если не больше, служилых людей.
Видимо, предполагая такое развитие событий, литовские власти попытались перестраховаться за счёт набора наёмников, конных и пеших. Осенью 1563 года началась раздача «приповедных листов» литовским ротмистрам, а на торжищах и в церквях княжеские бирючи зазывали «козаков пеших и волостных людей» «на конях и пешо, яко хто усхочеть, и з бронями, каковую хто мети может, и с чим умее» на государскую службу. Не забыли и о польских наёмниках, коих поначалу набрали почти 9000 конных и пеших бойцов, но затем, в преддверии зимы, бо́льшую часть распустили: войны пока не предвиделось, а содержать это буйное и заносчивое воинство было весьма и весьма накладно для великокняжеского скарба. К началу 1564 года их осталось немногим более 1000 всадников и чуть меньше 2000 пехотинцев-драбов.
На тот момент расположение литовского войска было следующим. Командовавший сигизмундовой ратью наивысший гетман Миколай Радзивилл Рыжий имел в своём распоряжении примерно 4000 бойцов, преимущественно конницу: наёмные роты, панские почты и остатки посполитого рушения. Впрочем, есть и иные цифры. Например, папский легат в Польше кардинал Коммендони писал о 6000 литвинов в подчинении у Радзивилла. В декабре гетман перевёл свои силы из лагеря под Крево на новое место, под Лукомль. Польские наёмники размещались в районе Борисова, юго-западнее Лукомля, прикрывая направление на Минск. Ещё примерно 2000 пехоты и конницы имел староста оршанский и чернобыльский Филон Кмита, находившийся в Орше.
Перемещения и расквартирование литовских и польских полков невольно наводят на мысль о том, что в «штабе» Радзивилла прознали что-то о намерениях русского командования. Вряд ли, конечно, здесь стоит вести речь о некоей «спецоперации», осуществлённой литовскими «рыцарями плаща и кинжала» совместно с изменниками-боярами, которые, желая вставить палки в колёса царю-завоевателю, выдали литовцам секретнейший план зимнего наступления. Не стоит множить сущности и прибегать к столь сложным конспирологическим теориям, как это делают некоторые отечественные историки. Проблема решается намного проще. У Радзивилла и его коллеги, гетмана польного Григория Ходкевича, хватало «шпегков» и в самом Полоцке, и в приграничных русских городах, которые снабжали обоих военачальников ценной разведывательной информацией. В литовских документах того времени сохранились имена некоторых этих «