Полоса отчуждения - страница 26

Матушка искала меня с фонариком по двору, крича мое имя. Выяснилось, что ключ под половиком был-таки на месте. Это я со страху не нашел его.

Спал я без задних ног, а утром во искупление страшной своей вины перед всем человечеством пошел за водой с двумя ведрами. Сам пошел, не из-под палки. Да матушка и не требовала от меня таких подвигов, сама носила воду зимой и летом. Колонка стояла на улице Ключевой. Поставив первое ведро под хобот крана, до блеска надраенный, я резко нажал на рычаг, и вода ударила по ведерному дну с таким напором, что грохот пошел по всей Ключевой и крупные брызги били мне в лицо. Меня хорошо освежило, я окончательно проснулся и, пока набирал воду, смотрел на бухту Золотой Рог. Солнце встало уже достаточно высоко, бухта вся сияла, блики на крошечных волнах вспыхивали подобно мгновенным бабочкам. Было воскресенье. Мне было лучше всех. Только сердце тихо подсасывала козья тайна.

Под деревянным двухэтажным домом возле колонки толпились человек десять матросиков. Они покуривали «Север», посмеивались и, играя в какую-то игру, ударяли друг друга по плечу. На чердак дома вела железная винтовая лестница. Матросики по одному взбегали по ней и через некоторое время спускались. Там, на чердаке, жила Лида.

Место для форта очистили, фанзу убрали, форта не сделали. Ван ушел в тайгу. У Тигровой пади, куда он пришел, был хозяин. Амба хмуро встретил странника. Сын тигра от красной сосны, женьшень привлекал к себе слишком многих — жадных и безжалостных — двуногих, и отец стоял на страже. Но Вана он знал. Вана знала вся тайга.

Их обоих знали все. Оба они были Ваны. У тигра на лбу был иероглиф «Ван», а на затылке — иероглиф «Ду». Это означало — «Великий Ван». Но тигр отказался от имени. Он уступил его этому двуногому старику. Он испытывал чувство, которое однажды уже посетило его, когда в незапамятные времена он по неосторожности попался в охотничьи сети на глазах богдыхана, его отпустили по высочайшему благоволению, он поклонился императору и ушел.

Отныне был один Ван. Прежде они иногда встречались, но это бывало редко — когда какая-нибудь из молодых и не в меру резвых тигриц убегала к морю и попадала в расположение фанзы Вана, неподалеку от которой стояла островерхая кумирня на четырех ножках с двумя кедровыми столбами перед ней. Над алтарем струился дух курительных свечей. Амба приходил за беглянкой, забирал ее и, не вступая в общение с Ваном, возвращался к себе в падь. Там он лежал под одинокой скалой, торчащей из низины подобно его же перламутровому когтю, стократ увеличенному.

Ван знал тайну амбы, которой не знал сам амба. Тайна эта состояла в том, что некогда он был белым и пришел с Запада. Былая белизна осталась у него лишь на животе и вислых баках, когда-то пушистых. На Западе женщины бегали за ним и, выдирая кусочки его мяса, вкушали во имя плодородия. Поэтому он ушел оттуда, и по его следам бежали женщины, падали в его следы, умирали, и их тела заносило песком.

Теперь его следам кланялась лишь тигровая лилия, потому что она была одной из тех женщин. На лице тигровой лилии небо ивовой кисточкой тонко обозначило тигриные черты, но старый амба их не замечал по причине наступающей слепоты. Он еще помнил, что он суть осень и земля, что, обитая по старости в пади, он все равно населяет горы и пещеры и его всегда ждут в звездном дворце долголетия. Но правда заключалась в том, что Запад, которым он был, вышел из него вместе с кроваво-красным кипятком страсти и мужской силы, а западного Бога, которым он тоже был, люди распяли на столбе с поперечиной.

Островитяне недавно победили тех людей, которые пришли с Запада всего-то полвека назад и, к его большому неудовольствию, подтачивали основы его Закона. Они рубили и сжигали его лес, изводили подопечных зверей. Он не испытывал к ним никаких родственных чувств, начисто забыв об общих западных истоках. Торжество островитян над ними было в некотором роде возмездием. Но радоваться он не мог ни тому, ни другому.

Ван отличается от всех, потому что он — дух, а не человек, а если и человек, то все равно дух. Он сам по себе, потому что тридцать тысяч духов тела улетели из него. Вот что их сближает. Они будут жить рядом, не мешая друг другу. Ван никогда не станет драконом, который сядет верхом на него, тигра. Он сам по себе.